были лишь редкие примеры удачливости.
На самом деле основная масса промысловых людей не только не имела своих денег, но часто даже не могла приобрести себе промышленную снасть. Поэтому новые сибиряки нанимались к купцам, или сами объединялись в небольшие артели. Иногда, на свой страх и риск промышляли в одиночку. Некоторые из них так и не смогли выпутаться из долгов. Но, несмотря на все трудности жизни, промысла и торговли, Мангазея манила к себе, всем хотелось поймать за хвост свою синюю птицу удачи, и заработать на дальнейшее безбедное существование.
Поэтому в первые десятилетия через мангазейскую таможню проходило до двух с половиной тысяч человек в год. И это только официальные цифры. Сколько на самом деле было добыто, то никому не ведомо, некоторые ловкие промысловики старались обойти немногочисленные сибирские таможни, чтобы не платить причитающийся налог.
Расширение торговли привело к тому, что в Мангазее стала ежегодно проводиться ярмарка, весть о которой разлетелась далеко за пределы уезда. Поэтому вся торгово-промышленная деятельность мангазейского купечества находилась под пристальным вниманием Казанского приказа.
Кроме сбора многочисленных налогов были и другие источники доходов, которых хватало, чтобы местной администрации покрыть свои расходы. Ведь государство не давало ни копейки на содержание своих людей. Зато в бюджет отсюда поступало до тридцати тысяч рублей в год, то есть практически каждый четвёртый рубль, который поступал в царёву казну, был, так или иначе, связан с мангазейскими промыслами.
Хорошие прибыли приносила торговля вином и мёдом, которые продавали доверенные лица предприимчивых граждан, а выручку потом отправляли своим хозяевам в Тобольск. Несколько лет эта торговля была вольной, и ею занимались все, вплоть до воевод. Пока в 1620 году тобольский воевода Куракин не обратил внимания московских дьяков на этот источник прибылей предприимчивых мангазейцев:
«Сказывали служилые люди, которые бывали в Мангазее, что Иван Биркин посылал в Турухан на продажу свое вино и мед и взял за то вино и мед больше восьми тысяч рублей. Да и прежние воеводы тем же корыстовались, и торговые и всякие люди меж себя вино и мед продают».106
Как впоследствии выяснилось, основателем игорного и питьевого двора был присланный из Тобольска торговый человек Никита Чаплин. После приезда в Мангазею он принял у воевод Погожева и Танеева «под кабацкие запасы новую избу и амбар». Кроме того, они передали Чаплину ещё одну «избу с сенями для того, что в одной избе государевы кабацкие запасы и ему, Никите, со служилыми людьми жить и питухом государева питья пить за теснотою не мочно».107
В Москве эти известия обеспокоили тем, что на горячительные пития менялись ценные шкурки. Да и вырученные суммы тоже впечатляли.
В Кремлёвских палатах быстро нашли выход. Воеводе было велено отправить подьячего и с ним