в коридоре. Вращающиеся маленькие колёсики слегка подскакивают на стыках напольной плитки, заставляя звенеть железную посуду. Я слышу, как кто-то останавливает тележку с баландами у каждой палаты, затем с грохотом и лязгами толкает её дальше. Так что же теперь делать? Где тренер? Почему он не рядом? Или он ещё не знает? Который сейчас час? Может, он ждёт меня на стадионе? Поймёт ли он, что что-то случилось, когда не дождётся меня?
Тележка останавливается около моей палаты, как вагон метро на остановке. Через приоткрытую дверь я вижу, как толстая женщина в синем халате возится с баландой. В палату медленно попадает запах пресной пищи. Женщина медленно проходит в дверной проём, аккуратно неся баланду перед собой, чтобы не разлить содержимое.
– Нет, – говорю я, отказываясь от пищи.
– Завтрак, – отвечает женщина с доброй улыбкой.
– Нет… Я… Я не хочу…
– Вы потеряли много сил, это вам поможет, – её голос звучит заботливо, и так по-доброму.
– Мне не до еды…
– Нужно покушать. Вы не ели уже больше суток.
– Нет! Я сказал нет! Сука! Нет!
День второй
За два дня я ни разу не перевернулся на бок. У меня вообще нет сил и желания шевелиться. Я не хочу есть. Не хочу пить. Не хочу с кем-либо разговаривать и на кого-либо смотреть. Весь день, с самого утра, я смотрю в пустую стену рядом с кроватью. Вокруг меня суетились какие-то врачи, кто-то из них приносил мне утку, но я не обращал внимания, и просто пялился в стену. Мне стало безразлично абсолютно всё. Даже я сам. Хочу ли я существовать теперь? Этим вопросом я впервые задался сегодня утром. Этим вопросом я задался вообще впервые в жизни. У меня была подвижная жизнь, теперь я овощ. У меня была мечта. Она улетела вместе с моими ногами. К середине дня у меня затекает шея, и я всё-таки решаюсь повернуть голову. Сквозь полупрозрачные стёкла дверей я смутно вижу, как над ванной висит занавеска. И в этот момент эта мысль впервые посетила меня. Я не ужаснулся ей. Я впустил её к себе в голову, приняв её за единственное решение моей проблемы. Мне стоит подумать об этом. Времени у меня теперь много.
День третий
Я решаюсь немного поесть. Пресная слизистая овсяная каша вязко тянется, как сопли. Меня хватает, чтобы засунуть в себя всего пару ложек. Бросаю ложку обратно в тарелку и прошу убрать баланду. Мысль о ванной комнате взбодрила меня. Неужели я действительно решусь на это? Что произошло? Да, я потерял половину своего тела, но я оказался слишком слаб духом, чтобы принять себя самого таким, каким я теперь стал. Я не смогу продолжать дальше. Дорога в спорт теперь закрыта. Про создание семьи теперь можно забыть тоже. Теперь можно забыть абсолютно про всё, кроме инвалидного кресла, пособий и сериалов по кабельному целыми днями, чтобы скоротать остаток жизни. Да, тысячи людей живут без ног и рук. Но тысячи – не я. Пусть живут, как хотят, пусть принимают себя, каким хотят. А я не могу. Я всегда думал, что я сильный духом парень, что я уверен в себе и не менее уверенно