в маске. А какая-то шестилетняя девчонка без рода и племени видела и то и другое!
Гончая схватила девчонку за плечи и как следует встряхнула.
– Отвечай сейчас же!
– Я… я не видела, – промямлила Майка. – Просто представила и нарисовала… думала, тебе понравится.
У нее на глазах выступили слезы, одна слезинка даже скатилась по худой щеке. Но Гончая не собиралась жалеть упрямую девчонку.
– Не лги мне! – она замахнулась, чтобы влепить мелкой упрямице оплеуху и лишь в последний момент сдержала руку. – Скажи, где ты меня видела в этой одежде? Я должна знать! Это важно!
Для пущей убедительности Гончая сунула девчонке под нос ее рисунок, но та только замотала головой.
– Я не вру. Я не знаю, откуда это берется. Просто закрываю глаза и вижу.
Девчонка уже рыдала навзрыд, слезы двумя ручьями струились по щекам, а голова при каждом всхлипе дергалась на тонкой шейке. Гончая поняла, что ничего от нее не добьется, пока та хоть немного не успокоится.
– Подбери сопли и прекрати ныть, – велела она Майке, но строгий приказ не очень-то подействовал на ревущую девчонку.
Та, правда, вытерла лицо кулачком и отвернулась, уставившись на сидящую в ящике двухвостую собаку, но ее всхлипы слышались еще долго. Откуда-то появилась Глори, но после того, как Гончая сердито зыркнула на нее, поспешно ретировалась.
Слезы постепенно высохли, но легче Майке не стало. Незаслуженная обида жгла ее изнутри. Как же так? Почему?! Ведь она, наоборот, хотела сделать женщине-кошке приятное. И рисунок получился. Это был хороший рисунок! У Майки лишь изредка получалось так похоже изображать людей. И женщина-кошка на рисунке вышла такая красивая. Но взглянув на свой портрет, она не обрадовалась, а накричала на Майку, да еще и обвинила во лжи. Женщина-кошка не просто рассердилась. Она испугалась, когда увидела рисунок. Но как можно испугаться своего портрета?
Страх у женщины-кошки Майка заметила впервые. Она дралась с убийцами Майкиной сестры и с толстяком в баре, и с плохим человеком, в теле которого оставила свой нож. Майка даже думала, что женщина-кошка вообще ничего не боится, но ее почему-то испугал обыкновенный рисунок.
Она исподтишка взглянула на женщину-кошку, но та все еще злилась и прогнала заглянувшую за занавеску Глори одним своим взглядом. К счастью, цирковое представление вскоре закончилось, и с арены вернулись дядя Баян и Маэстро. При их появлении женщина-кошка тут же как будто успокоилась, скрывая свои чувства. И хотя Майка видела, что ее злость и страх на самом деле никуда не делись, ей все равно стало немного полегче. А когда дядя Баян от души обнял женщину-кошку и прижал к груди, Майка даже улыбнулась.
– Молоток, Варька, молоток! – приговаривал он, хлопая женщину-кошку по спине. – Ты где так ножи-то кидать научилась?
Та что-то неразборчиво пробормотала в ответ, и Майка поняла, что, когда женщина-кошка сильно рассержена или испугана, ей становится сложно солгать. Но Баян не обратил внимания на ее ответ. Он повернулся к Глори и спросил:
– Видала? А ты: «прирежет, помру я».
– А