мисс Инес, – выкликнула миссис Райлли на том наречии, какое к югу от Нью-Джерси встречается только в Новом Орлеане, этом Хобокене на Мексиканском заливе. – Сюда-сюда, лапуся.
– Эй, как оно ваше? – отозвалась мисс Инес. – Как себе чувствуете, дорогуша?
– Не то чтоб очень, – правдиво ответила миссис Райлли.
– Нет, ну как обидно, а? – Мисс Инес перегнулась через стеклянный ящик и начисто забыла про свои кексы. – Мне тоже не то чтоб очень. Ноги, знаете ли.
– Боже-сусе, вот бы себе так повезло. У меня в локтеˊ артюрит.
– Ой, только не это! – воскликнула мисс Инес с искренним сочувствием. – У моего старикана бедненького оно самое. Мы его заставляем в горячую ванную садиться с кипяченой водой.
– А мой-то мальчонка цельный день так и плавает в нашей ванной, так и плавает. Уже в собственную ванну и зайти больше нет возможности.
– А я думала, он у вас женился, золотко.
– Игнациус-то? Э-э-ла-ла, – грустно вздохнула миссис Райлли. – Миленькая вы моя, не хотите ли выбить мне две дюжины вон этого чудноˊго ассорты?
– А я-то думала, вы мне говорили, что он женился у вас, – сказала мисс Инес, укладывая в коробку кексы.
– Да и не приметил даже никого. Та девчоночка, подружка, что он себе завел, так и та же ж хвостом вильнула.
– Ну что ж, куда ему спешить-то?
– Да уж, наверное, – вяло ответила миссис Райлли. – Послушайте, а полдюжины винных кэксов в придачу мне выбить не хотите? Игнациус таким гадким становится, если у нас кэксы кончаются.
– Мальчонка ваш, значит, кэксики любит, э?
– Ох ты ж боже-сусе, локоть меня сейчас доконает, – ответила миссис Райлли.
В центре толпы перед универмагом яростно подпрыгивала охотничья шапочка – зеленый центр людского круга.
– Я выйду на связь с мэром, – орал Игнациус.
– Оставьте мальчонку в покое, – раздался голос из толпы.
– Идите ловить стриптизок на Бурбонову улицу, – добавил какой-то старик. – А это хороший парнишка. Он свою мамочку ждет.
– Благодарю вас, – надменно произнес Игнациус. – Я надеюсь, вы все засвидетельствуете это безобразие.
– Ты пойдешь со мной, – заявил полицейский Игнациусу с самоуверенностью, уже шедшей на убыль. Толпа постепенно превращалась в какое-то стадо, а дорожной полицией и не пахло. – Идем в участок.
– Что? Хороший мальчик даже не может мамочку свою дождаться возле «Д. Х. Хоумза»? – Это снова открыл рот старик. – Говорю вам, никогда раньше в городе такого не бывало. А все – комунясы.
– Это вы меня комунясом назвали? – переспросил полицейский старика, одновременно пытаясь увернуться от рассекавшей воздух лютневой струны. – Вас я тоже привлеку. Смотреть надо, кого комунясом называешь.
– Да тебе меня заарессовать – кишка тонка, – взвился старик. – Да я в клубе состою – «Золотые Седины», под началом у Новоорлеанского департамеˊнта отдыха.
– Оставь старика в покое, фараон паршивый, – заорала