конституционных прав, – отчеканил старик, внезапно разгневавшись.
– Ага, так они те и поверят. Лучше чё-нить другое придумай. – Темная рука потянулась к карточке. – Эй, а эт чё значит – «Запитыˊе Седины»?
Старик выхватил у него карточку и вернул себе на ляжку.
– Эти картонки твои ни фига не помогут. Все равно упекут. Они всех упекают.
– Вы так считаете? – поинтересовался старик у облака дыма.
– Еще бы. – К потолку вознеслась новая тучка. – А ты тут за чё, чувак?
– Не знаю.
– Не зна-аешь? В-во! С ума сойти. Должно быть, есть за чё. Это черных публик часто ни за чё грабастают, а вы, мистер, вы, должно быть, тут за чё.
– Я на самом деле не знаю, – угрюмо ответил старик. – Стоял себе в толпе у «Д. Х. Хоумза».
– И слямзил чей-нить бамажник.
– Нет, полицейского обозвал.
– И как же ты его обозвал?
– Комунясом.
– Каму-нясом! Вуу-оуу. Да если я назову падлицая каму-нясом, мне очко тут же в Анголу сплавят, точно. Хотя хорошо б кого-ньть из этих засранцев камунясом назвать. Типа сегодня днем стою я себе в «Вулвырте», а какое-то чучело тырит кулек рахиса из «Орехово Домика», да орать начинает, будто в ее пикой тычут. Й-их! Тут сразу охрена меня цап, и падлицаи, засрань, уже наружу тащат. Ни одного шанца у чувака не бывайть. В-во! – Его губы всосались в сигарету. – Никто рахиса этого на мне не нашел, а падлицаи все едино тянут. Так я думаю, что эта охрена и есть камунясы. Гнусное уёбище.
Старик прочистил горло и повозил своими карточками.
– Тебя, небось, отпустят, – сказали черные очки. – А со мной побазарят чутка, типа, на понт, хоть у меня того рахиса и в помине нет. Но небось докажут, что есть. Сами небось купят кулек, сунут втихаря мне в карман. «Вулвырт» небось меня на пожизни засадить хотит.
Негр, казалось, уже смирился со своей судьбой и выдул новую тучу синего дыма, которая обволокла и его, и старика, и картонки. Потом задумчиво произнес:
– А интересно, кто все-тки орехи стырил. Наверно, сама охрена и стырила.
Полицейский призвал старика к столу в центре комнаты; за столом сидел сержант. Патрульный стоял рядом.
– Ваше имя? – спросил сержант старика.
– Клод Робишо, – ответил тот и выложил все свои карточки на стол перед сержантом.
Сержант их осмотрел и произнес:
– Тут вот патрульный Манкузо утверждает, что вы оказывали при аресте сопротивление и называли его комунясом.
– Я не хотел, – печально ответил старик, заметив, как непочтительно сержант обращается с карточками.
– Манкузо утверждает, что вы утверждаете, что все полицейские – комунясы.
– Ууу-иии, – протянул негр с другого конца комнаты.
– Джоунз, заткнись, будь добр? – крикнул ему сержант.
– Ладна, – ответил Джоунз.
– Я с тобой потом разберусь.
– А чё, я ж никого камунясом не обзывал, – вскинулся Джоунз. – Меня ж эта охрена в «Вулвырте» подставила. А я рахис ваще не люблю.
– Закрой пасть.
– Ладна, –