пожала плечами.
– Просто ненавижу запах виски. Ничего страшного.
Чуть изогнувшись, я высвободилась из его руки. Он поставил стакан на стойку и махнул бармену.
– Я передумал. Джин с тоником, пожалуйста.
Бармен кивнул.
– Ты не обязан этого делать, – начала я, но Уэс прервал меня, поднеся руку к моей щеке.
Обхватив ее ладонью, он нежно провел большим пальцем по моей нижней губе.
Уэс задержал палец там, и мне из всех сил захотелось высунуть язык и попробовать его кожу на вкус. Однако я не сделала этого, опасаясь его ответных действий – или мыслей.
– Я так хочу. А теперь давай-ка представим тебя матушке.
Сделав нечеловеческое усилие, я последовала за Уэсом – хотя в ту минуту я предпочла бы выскочить из этих двустворчатых дверей, помчаться вниз, к пляжу, и добравшись до океана, поспешно утопиться в его волнах.
Какого черта я делаю на этой пафосной вечеринке и зачем держу под руку мужчину, пишущего сценарии для кинофильмов и владеющего такими деньгами, которые мне в жизни не видать? Я, дочь вегасского игрока, брошенная в раннем детстве собственной матерью и работавшая в основном официанткой – не считая последних месяцев, когда я перебивалась небольшими ролями.
Уэс провел меня сквозь толпу гостей. Когда мы проходили мимо очередной небольшой группки, до меня долетали обрывки разговоров об экзотических курортах, последних боевиках, о том, кто есть кто в Голливуде, и о том, чем занимаются крупнейшие корпорации. Мужчины провожали меня одобрительными взглядами, в отличие от их женщин. Последним писком моды явно были пухлые губки и анорексия. Я не могла похвастаться ни тем, ни другим, а в этом платье всё было выставлено напоказ.
Мы прошли сквозь толпу в заднюю часть комнаты, где выстроились книжные шкафы и несколько стульев с высокими спинками. Женщина постарше, возможно, лет пятидесяти с лишним, стояла рядом с мужчиной, подозрительно похожим на Уэса. Он тоже был высоким и светловолосым, однако этот почтенный джентльмен в темно-сером костюме, отлично дополнявшем бледно-розовое платье его супруги, был сложен как регбист-полузащитник, в то время как у Уэса была фигура постройнее, больше подходящая серферу и пловцу.
– Мама, папа, – сказал Уэс, приближаясь к этой паре.
У женщины были очень светлые, почти белые волосы и поразительные голубые глаза. Полные, как у сына, губы, были подкрашены розовато-лиловой помадой, очень идущей к ее тону кожи и цвету волос. Волосы были собраны в строгий французский узел, шея и уши украшены жемчугом. Она словно воплощала образ классической элегантности.
Ченнинг-старший хлопнул Уэса по спине.
– Сын, – произнес он с ноткой гордости.
Мать Уэса чмокнула воздух в паре миллиметров от обеих щек сына, что в обычной ситуации показалось бы претенциозным, – однако затем она взяла его лицо в ладони и тепло улыбнулась.
– Как я вижу, ты принял мой выбор, – шепнула она и повернулась ко мне.
Нервозность, которую я испытала перед встречей с Уэсом, вернулась – и с лихвой. Меня выбрала его мать? Конечно, я