протянул Серёжа и, убирая дневник, добавил: – … чтоб как ты не быть.
Вадим замер.
– Как я?.. – спросил шёпотом, не хотел, само вырвалось.
– Ну… чтобы в мусорке не рыться…
По спине холодок. Вадим увидел на брюках пятно, вспомнил про грязь под ногтями, сжал кулаки. Руки бы в карманы спрятать, но куртка далеко. Убрал их под стол.
– Серёжа… Я же не роюсь. Я машину вожу, с мусором. Это другое.
Серёжа посмотрел внимательно на дядю. Он не заметил разницы. Только улыбнулся и сказал:
– А-а. Ну понял.
Помолчали. И тут:
– В-а-а-д-я-я-я… – вспомнил племянник. – У мамы другие конфеты есть. Хочешь?
Дядя кивнул.
Серёжа убежал на кухню. «Где конфеты? – думал он. – Белые, кокосовые, что маме подарили». В холодильнике – нет, в корзинке – пусто. Прошёлся по всем шкафам. Нашёл. Серёжа открыл коробку, взял горсть конфет и побежал назад, но в коридоре замер.
Дядя торопливо обувался.
– Вадь?.. – протянул племянник. – А ты куда? А чай, а дела ваши…
Дядя улыбнулся.
– Мне друг позвонил. Просил помочь. Я потом зайду…
Серёжа заходил из стороны в сторону.
– Другу?.. – волновался он. – Тогда давай я и другу дам конфет?
– Давай.
– Ты пока эти возьми, – и сунул их в дядин карман.
На кухне Серёжа задумался. Если все конфеты отдать, то мама будет ругаться. Ей ведь подарили. Что делать? Серёжа махнул рукой, взял коробку и побежал в коридор с криками:
– Вадим, а ты Новый Год… – осёкся, спросил тише. – Вадь?..
Дверь качается от сквозняка, на тумбочке лежат конфеты.
Серёжа подошёл ближе, выглянул в подъезд. Услышал, как гудит лифт. Он постоял ещё немного, подумал, может дядя вернётся? Нет, совсем ушёл. Лифт закрылся на первом этаже… там и остался.
Черточки
Если верить статистике, после выхода на пенсию каждый третий гражданский пилот умирает от инфаркта.
Объяснить это легко. Представьте капитана (командира), который держит в руках три сотни жизней. Он сильный, он смелый, он самый главный, он супермэн без плаща и трико. Да он нам так интересен, что окажись мы на самолёте сразу спросим – где наш капитан? Какой он? В чём? Я представлю высокого мужчину с волевым подбородком, белоснежными зубами и крепкими бицепсами, но, даже если он будет не такой, мы всё равно заметим в нём черту (или хоть чёрточку), по которой ясно станет: капитан!
И бывает иногда, что на такого Х капитана находится У вежливый пассажир. Я про тех говорю, которые во время посадки начинают хлопать, и хлопаньем своим заражают других. Я бы руки склеил этому пассажиру, потому что аплодисментами, мы, может быть, и подводим наших героев к могиле. Я уверен, не будь этих хлопаний, одного пилота мы бы точно спасли. Сейчас вы поймёте.
Кто-то сказал: «Пилот – это сердце и разум стальной птицы».
Согласен, но когда герой наш выходит на пенсию, когда вместо сложных маневров ему надо решать: гречка или макароны, туфли или кроссовки, первый канал или третий, тогда его птица становится птичкой