на Рода, и на его сердце легла нехорошая тяжесть.
– А вы вернётесь?
Старик, у которого в глазах блеснула слеза, отвернулся и вышел вслед за Атеоном. Старого колдуна никогда ещё предчувствия не обманывали. Род только вздохнул ему в след. Потом он осмотрел своё немногочисленное воинство и с горечью в голосе произнёс:
– Никто не знает, встретит ли он следующее утро или нет. На то не наша воля. Ну, что, страждущие? Ищите, да обрящите? Будем готовиться. Время не ждёт.
Глава 2
Как только солнце опустилось к горизонту, Любич стал собираться в дорогу.
– Ты куда это на ночь собрался? – Из-за широкой занавеси на него смотрели удивлённые глаза рано располневшей моложавой жены. – Чуть стемнеет – варяги по городу шастают в поисках таких как ты дураков. Потом кошели их режут, да шубы с плеч рвут. В последнее время совсем распоясались. Не смотрят ни на чин, ни на возраст. Всех под одну гребёнку чешут. Потом мёду напьются, да песни свои дикарские всю ночь орут. Не ходил бы ты никуда.
– Молчи, дура. – Ответ последовал быстро. – Ложись спать, да масло почём зря не пали. У меня дело важное. Богуяр кличет для разговора тайного.
Сказал и тут же пожалел. Языки у баб ещё те – помело рядом не стояло. За такие встречи и посиделки князь спросить может.
– Я туда, да назад. А ты дома оставайся. Нечего по соседям шнырять, да языком трепать почём зря. Сама знаешь, что за такой трёп без головы можно остаться.
Из-за занавески раздался продолжительный вздох, потом слегка скрипнули полати.
– Вот и ладно.
Любич без стука прикрыл дверь и накинул скобу на петлю. В темноте не видно, а дверь не откроешь. Да и самому спокойней, когда жена дома. Оглядевшись по сторонам, он плотнее укутался в овечий тулуп и завернул за угол дома. Солнце едва присело, как сумрак опустился на землю. Луна только набирала силу, а по земле уже тащились длинные колдовские тени от высоких деревьев, да причудливых крыш. Время духов, да всякой нечисти. Отчего-то стало жутко. Любич передёрнул плечами, ещё раз огляделся по сторонам, и стараясь тихо ступать, двинулся к дому Богуяра, который располагался почти в другом конце городища. В самом городе стояла тишина, нарушаемая лишь то и дело брехавшими собаками, да протяжным посвистом домашних сов, обитающих на чердаках. Где-то совсем рядом прошло несколько человек. По их хмельным и громким голосам было понятно, что варяги делали обычный для себя вечерний обход. Любич вжался в стену какого-то сруба и подождал пока те пройдут. Сердце бешено колотилось в груди, а в голове стучал один вопрос – зачем он, княжеский купец, крадётся словно тать в темноте, трясясь словно перепуганный заяц от всякого шума? И зачем он вообще согласился на довольно сомнительные посиделки у Богуяра, да ещё какие-то тайные разговоры, которые до беды могут довести любого, кто хоть как-то косо посмотрит или подумает чего лихого про князя? Эта затея всё больше не нравилась ему, и мысль вернуться назад