в школе, все – в разных по возрасту классах, то, конечно, виделись. Но поговорить было практически не о чем.
И вот в один прекрасный летний день, несколько лет спустя, когда мы из мелкоты
превратились в уже подростков, во дворе нашем объявился опять Борька. В клёшах и с переносным маленьким катушечным магнитофоном, кажется, «Романтика», в руках. Магнитофон заливался советской эстрадой. У меня такой игрушки не было. У нас дома была стереофоническая радиола «Минск» на высоких четырёх ногах. Позже я усовершенствовал этот аппарат – соорудил выносные колонки, чтобы увеличить стереобазу, и, в конце концов, разобрал её на запчасти. А пока слушал пластинки Мулермана, Королёва, Ободзинского и Пьехи и треки из индийских фильмов на гибких голубых пластинках из журнала «Кругозор». На этой теме я с Борькой сошёлся заново и навсегда (об этом ниже). А с Женькой мы продолжали играть в войнушку и милицию, засиживались в песочнице, моделируя танковые сражения, по самые старшие классы школы. Ну и втроём, конечно, выпивали, покуривали и резались в карты.
Глава 8. Гитара
В то время, как мы с Борькой начали увлекаться современной модной музыкой, я уже потихоньку интересовался гитарой. Интерес к инструменту пришёл сразу с нескольких сторон. Во-первых, брат мой двоюродный Вовка, сын маминой старшей сестры, будучи тогда уже томским студентом, тренькал всякие студенческие песнюшки типа про Исаакия святого – «Там, где Крюков канал…». И я, пересекаясь с ним в Тайге, с горящими глазами внимал его нехитрому музицированию. Брал в руки его простенькую гитару, пробовал извлекать звуки. Там, в квартире тёти Маруси, меня привлекали только две вещи: охотничье ружьё Прокопа Фомича в чулане и Вовкина гитара на стене над комодом. Ну ещё, если до конца быть честным, и подшивка журнала «Крокодил».
Во-вторых, к нам в подъезд на второй этаж поселился Вадька с мамой. Он был года на три-четыре старше нас. Сначала больно расстрелял нас из самострела на резинке-«лапше» гнутыми из алюминиевой проволоки пульками. А у нас на вооружении тогда были самострелы с прищепками и резинками «от трусов», стрелявших незрелой зелёной ранеткой, и первый бой мы проиграли. Но с этими детскими забавами Вадик скоро завязал и увлёкся музыкой. Дома у него появилась шестиструнная ленинградская «банка», которую он иногда давал мне унести домой на пару часов. Вадик ещё и пробовал петь, чтобы побороть заикание. Как-то болтались по Маяковского. Вадя зашёл в библиотеку, а мы с Женькой пристроились около на лавочке. Через какое-то время он вышел с книжками.
– Что за книжки? – спросил Женька.
– Хорошие ка-ка-к-книжечки, – ответил Вадька.
– Ка-ка-книжечки, – едва успел передразнить его Женька, как тут же перелетел вверх ногами через лавочку, получив в лоб.
Шутя-любя, конечно, приложился Вадька. А Женька долго потом вспоминал со смехом эту мизансцену.
Ещё