как от боли. Внимательно осмотрев собаку, Минька увидел несколько свежих рваных ран. Он с негодованием бросился в комнату, где за столом собрались друзья родителей. Но сказать он ничего не успел, потому что отец, подняв стакан, сказал: «Давайте выпьем за Мишку! Он, наверно, спас нам с Пананто жизнь!»
Все недоумённо посмотрели на пьющего за собаку отца, но поддержали его. А отец, закусив, рассказал, что произошло.
«До первой бригады они добрались нормально. Пересчитали оленей и очень удивились, что их стало гораздо меньше по сравнению с осенним просчётом. Так же в бригаде было только три оленевода. Оказывается, в тундре появилась стая волков, штук десять-двенадцать, и они откололи часть стада. Вот большинство оленеводов и пошли искать «откол». Появление стаи волков было неожиданным, так как в предыдущем году по всей тундре была устроена настоящая охота на этих хищников и, как доложили в райисполкоме директора совхозов, все они были уничтожены. Прийти волки могли только из Анадырской тундры.
Тем не менее они появились и стали разбойничать в оленеводческих хозяйствах. Это насторожило Пананто и отца, так как у них был всего один карабин с полутора десятками патронов. Встреча с волками ничего хорошего не предвещала.
Утром приехали остальные оленеводы с отколотым стадом. К счастью, они успели вовремя найти его и дали стае отпор, убив двоих хищников. Выйдя из яранги9, отец увидел на одной из нарт огромного убитого волка. Таких особей он ещё не видел. Но Пананто, взглянув на мёртвого хищника, с уверенностью сказал: «Это арктический волк. Там в этом году очень холодно и голодно, вот они к нам и подались».
Услышанное не очень обрадовало. К тому же начиналась пурга, и оленеводы заспорили о том, нужно ли отцу ехать дальше или лучше переждать пургу у них. Остановились на том, что денька два они поживут в этой бригаде, а там, глядишь, и погода наладится. Но на другой день Пананто свалился. Резкая боль внизу живота не давала ему не только подняться, но он с трудом и сидел. Его рвало. Отец сразу же понял, что это аппендицит и надо срочно возвращаться в посёлок.
Пурга между тем превратилась в лёгкую позёмку. Небо было чистое, вершины сопок проглядывались достаточно чётко, чтобы по ним определить обратный путь. Оленеводы хотели отправить с ними ещё одну упряжку, но Пананто возразил, сказав, что сами доберутся и завтра будут уже дома. Да и боль вроде поутихла. Он даже предложил ехать дальше подсчитывать оленей, но тут уж возразил отец. В общем, они поехали обратно.
Через несколько часов ветер вновь стал усиливаться. Запуржило. Пананто становилось всё хуже. Он уже не мог сидеть и лежал на нартах, тихонько охая при резких толчках. Отец, за несколько лет своих поездок в тундру научившийся управлять упряжкой, уверенно вёл её в сторону посёлка. Его, правда, удивляло несколько странное поведение Мишки. Он на ходу то вдруг высоко поднимал морду вверх, будто принюхиваясь, то шевелил ушами и вертел головой