остракизм Талинского, Краснов знать не мог и не хотел, но осознание несправедливости, творящейся его руками, все-таки вызывало угрызения совести. На склоне лет обязательно нужно считать себя порядочным человеком, но жизнь – череда компромиссов, главным образом с самим собой. Благо память стирает неприятные моменты, защищая мозг от психических болезней и комплексов. Можно, допустим, восстать и отказаться участвовать в этом фарсе, открыто защитить молодого аспиранта, исходя исключительно из собственной оценки ситуации. Лучше, заблуждаясь, не дать свершиться злу, поступить по чести, упасть на амбразуру, чем стать послушным орудием неведомых сил. Эффектно! Однако последствия такого шага могут оказаться роковыми для профессора глубоко пенсионного возраста. Талинского все равно снимут с защиты – не его руками, так чьими-то еще, но тогда самому Михаилу Михайловичу, скорее всего, придется уходить: команда поступила из очень высоких, если учесть до предела закатившиеся глаза проректора, сфер, а там разбираться не любят и прежние заслуги не учитывают. Место его очень скоро займет другой человек, даже можно догадаться, кто именно, а уж тот никакими угрызениями страдать не станет, к тому же он некомпетентен и понимает только деньги. Результатом его подвига, таким образом, станет крушение судьбы минимум двух человек, а то и более, и что полное ничтожество получит власть для умножения своего вреда обществу. Придется, как на войне, жертвовать солдатами ради победы в сражении. Скорее всего, не нужно подключаться к переводу Талинского в другой университет, по крайней мере, пока не прояснится, кто блокирует его защиту и почему. Видимо, это очень большие люди, намерения их не ясны, но последствия могут оказаться серьезными. Инициатива здесь неуместна. Это не подлость, это ответственность, хотя гаденькое чувство все-таки присутствует: знаменитый в первой половине прошлого века родственник – атаман Краснов – до конца боролся за свои идеалы и окончил жизнь в петле в Лефортове, но это был его выбор.
2
Оглушенный новостью, Герман шагал по коридорам университета и отмечал, что ничего вокруг не поменялось. Преподаватели не спеша несли свои бумаги и папки. Быстро перемещались редкие студенты и студентки, озабоченно вглядываясь в номера аудиторий, доски объявлений и в преподавателей. Его персональная катастрофа осталась никем не замеченной. Только дождь за окном стал мерзким, костюм оказался промокшим, мятым и несвежим, а лицо потным и отталкивающим.
Июль в этом году выдался рекордно холодным и дождливым. Редкое солнце сменялось проливными дождями, и сейчас в кафе было сумрачно и пусто. Студенты в основном на каникулах, и народа с утра мало.
Кофе-машина, холодильник с пирожными и бутербродами, десяток никелированных круглых столиков и стульев – вот и все оборудование. Герман сделал заказ и сел в угол, привычно