оставалось ещё много, и Пёсья голова мирно спал, растянувшись на двух досках, положенных поверх пустых бочек. Вскоре его примеру последовал и Аврас. Он улёгся на сдвинутые ящики, закутавшись в свою хламиду, и вскоре до Тальнара уже доносилось его тихое похрапыванье.
Судя по всему, они не собирались просыпаться до девяти. В половине шестого Тальнар, опустившись на колени перед спящим Аврасом, тихонько растолкал его и сообщил, что пойдёт поищет чего-нибудь поесть. Тот, не открывая глаз, проворчал что-то насчёт того, что из-за чьего-то обжорства им могут прищемить хвост. Приняв это как напутствие, Тальнар закутался в свой плащ и вышел на улицу.
Он добирался до круглой башни тёмными улочками, не встретив на своём пути никого, кроме одинокого местного забулдыги, судя по всему, вдрызг пьяного и потому не заметившего Тальнара. За десять минут до назначенного времени Тальнар пересёк пустырь, заросший комковатой прошлогодней травой, и подошёл к круглой башне. Над её дверью висела табличка с надписью «Обсерватория». «Интересно, работает ли она сейчас? – отстранённо подумал Тальнар, направляясь к небольшому приземистому дому, стоявшему неподалёку.
В этом трактире было тесно, шумно и в это время почти всегда темно, поскольку лампы по вечерам хозяин из экономии включал только в семь часов, а окошки, прорубленные под самым потолком, были такими маленькими, что не могли пропустить достаточно света. Сейчас, едва Тальнар вошёл сюда, его со всех сторон окружили шум, гам, хохот, крики, громкие голоса, ругань, среди которых почти совершенно затерялась мелодия песни «Поезд на север», которую в углу играл старенький шипящий патефон. В воздухе стоял пар, вылетавший из ртов только что вошедших, и смесь запахов пота, перегара, сигаретного дыма, жареного лука, чёрного хлеба, мокрой одежды, солёного сала, пива и водки. Тальнар прошёл к одному из дальних столов, за которым никого не было – вероятно, потому, что он стоял дальше всех и вдобавок не под окнами, так что темнота и вонь становились здесь прямо-таки невыносимыми.
Да, плохое место для свидания, подумал Тальнар, садясь на скамью и оглядывая грязный стол с пятнами чего-то липкого и разбросанными окурками. Но зато здесь сразу больше вероятность, что их не подслушают.
К нему подошёл трактирный слуга – высокий парень лет двадцати пяти в замызганном фартуке. Тальнар заказал чай. Слуга скривил некрасивое, испитое лицо, когда Тальнар протянул ему грязную, липкую монетку в один ном, которую нашёл на пороге, но чай через некоторое время всё-таки принёс. Вкуса у напитка не было никакого. Тальнар отпил пару глотков и отставил чашку в сторону.
Он тяжело опёрся руками на столешницу, совершенно не ощущая брезгливости – его одежда и так была грязнее некуда, – и опустил голову на ладони. Словами не передать всего того, что он чувствовал в эти минуты – и страх, и надежду, и трусливое желание убежать, и твёрдую решимость увидеть её во что бы то ни стало. Хотя бы убедиться, она это или не она…
На стол