как собиралась понять ответ.
– Ты долго спала. Уже почти вечер. Мы не будили тебя, чтобы ты отдохнула.
Я тут же распахнула веки.
– Не пойдем гулять?!
Он засмеялся:
– Завтра. Сегодня уже поздно. Видишь темно.
Я с грустью и обидой простонала: все проспала. Что за напасть? Надо пользоваться каждой минутой, а я!
Ашвани снова посмотрел на меня пристально:
– Я долго наблюдал за тобой как ты спишь (мне смущаться было лень и я сделала вид, будто ничего особенно и не случилось: я к такому привычная). Ты знаешь, что ты очень красивая?
Я улыбнулась:
– Знаю.
Не буду же я ему говорить, что иногда, особенно по утрам видеть себя не могу в зеркале. Хотя так, думаю, происходит со всеми: приступы самодурства. Так это можно назвать.
Ашвани провел рукой по моему предплечью:
– Какая мягкая кожа. Нежная. Очень красивая. И глаза у тебя… никогда такие не видел. Они как море или небо. Очень глубокие. Я бы в них утонул, – и застенчиво посмеялся, а я думала, как я смогла понять все, что он сказал, и не находила ответа. Наверно, интуиция.
Не зная, что делать, когда тебе делает комплимент родной брат человека, которого ты любишь, да еще гладит тебя, решила не ругаться, не обижаться, а принять знаки внимания. Даже отметила, что мне это приятно.
– Ты мне очень-очень нравишься, – все также полушепотом произнес Ашвани.
– Ты мне тоже, – небрежно ответила.
– Нет, по-другому… – задумался на минуту, подбирая нужные слова, чтобы объясниться и чтобы я его поняла. – Ну… как девушка. А ты правда Пунита любишь?
Я сразу посерьезнела. Эта тема даже в доме Пунита меня беспокоила. Я так сильно любила, что не верила, что уже здесь, с ним рядом. И в то же самое время мне хотелось его бросить и вернуться домой. Почему и сама не понимала. В аэропорту он не показался так уж великолепен как раньше и еще смущало, что в самолете я летела с индийцами, которые в Ставрополе окончили мединститут и возвращались домой. Среди них был один, худоватый, но с красивым лицом, с выразительными большими глазами и потрясающим носом. Вроде большой, но аккуратный. И мне нравился этот незнакомец. Просто так, без претензий и надежд. Я отдергивала себя: а как же Пунит? Ты же к нему едешь? Ты же его безумно любишь? Ты не имеешь права пялиться на других парней, тебе они не могут нравиться, потому то ты уже не свободна… Но что-то мелкое внутри сопротивлялось уже моему чувству и требовало свободы. Теперь-то я знаю, что это и была интуиция, но я ее не умела хорошо слушать. Глаза застилали миражи.
– Да, – был ответ и я отвела взгляд.
Помолчали. Первым нарушил тишину Ашвани:
– А меня ты не можешь полюбить? Как Пунита?
Что это? Сигнал сос! Катастрофа! Повторяется история семьи. Мамины два младших брата ругались, делили одну женщину, жгучую красотку из Узбекистана. Сначала один с ней гулял, потом отбил второй и она за него вышла замуж. Потом,