как видишь, сразу влюбляешься. Я тоже, когда тебя первый раз увидел, ты мне сразу понравилась. Я был очень рад, что Нагендра Комат предложил тебе у меня поработать.
Я сразу поняла к чему он клонит. Обычная лесть, чтобы затащить в постель. Я только усмехнулась: спасибо, и принялась за свои с утра оставленные фрукты.
Когда смеркалось, мы возле своего отеля поменяли авторикшу на велосипедного и отправились в сторону Садара, пересекая безсветофорные перекрестки. Ужасная повозка пугала меня своей покатостью и отсутствием поручней. Я поглядывала, как другие спокойно восседали на подобных – привычка, я же только и вскрикивала при каждом столкновении с машинами, телегами, коровами и обещала себе никогда больше не ездить на рикшах.
Любопытные мотоциклисты объезжали нас и уже, не глядя перед собой, оборачивались на меня, сталкиваясь с другими зеваками. Пользуясь моим страхом, Виджендра держал меня за руку, приговаривая, что с ним я не упаду. И я верила и держалась за него, потому что во что еще было верить.
Слава богу, ехали так не долго. Вылезли в ужасных трущобах, где продавали буквально все: от бижутерии до телевизоров.
Незадолго до нашего приезда тут прошел праздник встречи весны – холи. И теперь беднота дотаскивала рубашки, майки, брюки с цветными пятнами краски, даже дикие коровы и собаки лазили, словно вымазанные йодом и зеленкой.
– Не отставай от меня, иначе потеряешься, – предупредил Виджендра, протискиваясь сквозь толпу к распродаже дешевых трусов и носков. – Тут всегда дешево. Я в Москве одежду не покупаю. Разориться можно на одних носках, – засмеялся. Я тоже.
В эту минуту кто-то наглый пощупал мои бедра. То ли ругаться и драться, то ли спрятаться за Винаяка. Я так растерялась, что пока раздумывала, момент упустился и я осталась с неприятным осадком в душе. Словно меня выпачкали грязью, а умыться негде.
– Я специально вожу тебя с собой, чтобы ты привыкала, запоминала. Потом будешь за товаром одна ездить. Я устал. Вместе поедем только в Пакистан и Дубай. Вот в Дубае та же Индия, только чисто. Ты себе представить не можешь, сколько там живут индийцев, на каждом шагу. Но там ужасно жарко. Плюс пятьдесят. Хуже чем здесь. Ну сама увидишь.
Мы переступили канавку, в которой бежали друг за другом длинные серые крысы. Тесные узкие лестницы. Третий этаж недостроенного дома. И мы в типографии. Тут лепят огромными тиражами яркие плакаты болливудских звезд, календари, наклейки. Тут грязные и уставшие копошатся, разбирая по стопкам скользкие листы, режущие пальцы, женщины и подростки. Младенцы-голыши самостоятельно лазиют по тюкам. Ни учебы, ни бизнеса им, ни перспективы. Для них Индия – не экзотика, а суровая правда жизни. Они как тараканы, сбившиеся стаей перед отравленным печеньем.
Мне мир не переделать и я стараюсь не думать с болью в сердце о всех нищих и обездоленных планеты. Смиренно жду, когда Виджендра наберет себе стопы самых популярных и раскупаемых для Москвы киногероев.
Но проходит час, другой, третий и я от однообразия и приглушенного