Правда гончих псов. Виртуальные приключения в эпоху Ивана Грозного и Бориса Годунова
Мы ить, русские, по крови-то варяги. Вона, в Новгороде, сыт народ, богат и почти по-немецки живет. Потому как близко к Европе. А Ванька войну в Ливонии затеял, опять супротив русских всех настропалил. И кто нас любить-то будет опосля? Боятся нас, аки татарской орды. Презрением и срамом награждают. Он собирался еще в прошлом годе Новгород подпалить, последний вольный град изничтожить.
– Да куда уж ему, – сказал больной ухом мужик. – В Ливонии застряли. А сам Ивашка, сказывают, почитай ужо несколько годов своей супружницы Темрюковны покрыть не может. Она к стрельцам да холопам за блудом бегает. Ха-ха.
Этого Иван Васильевич стерпеть уже не мог. Кровь прилила к голове, кулаки сделались каменными. Скинул монашеский капюшон, схватил ближайшего мужика за горло:
– Это кто Темрюковны покрыть не может?! Я что ли? Да ты, собака, у меня сейчас жабой заквакаешь!
В бритом, почти наголо остриженном чернеце никто государя, конечно, не узнал. Мужик перехватил его руку, попытался вывернуть, но не смог. Царь был крепок. Его его никто и никогда не мог одолеть в борцовских играх. Разумеется, поддавались, но его сила всегда была на лицо.
У мужиков тут же оказались длинные, словно полусабли, тесаки. Поднялись. Пришлось разжать руки на горле «собаки». Но отступать Иван Васильевич не собирался. Не в его правилах. Из-под рясы молниеносно выхватил кинжал сибирского хана, что принадлежал думному дьяку Никитину.
Дорогое оружие и прыткость чернеца произвели впечатление на мужиков, это их еще больше раззадорило. Они сбились в кучу и волчьей стаей стали наступать на Ивана. В этот момент светловолосый парень поднял скамью и, встав рядом с Иваном Васильевичем, принялся ею размахивать.
– Не дрейфь, монах, отобьемся, а нет, так за твои добродетели бог сразу тебя в рай определит, – сказал весело он. – Может, и меня за компанию.
Царь внимательно посмотрел на парня. Вот он-то действительно, как никто другой, походил на варяга, только с более мягкими, славянскими чертами. Глаза же его были настолько синими, яркими как звезды, что государь даже на мгновение зажмурился. А когда их открыл, то увидел, что они с молодцем прижаты к стене, а один из мужиков держит в руках короткую, с широким раструбом пищаль, на толстом деревянном ложе. Такие недавно начали ставить на кладбищах от воров. Только пищаль эта не имела кремневого замка, запаливалась она от фитиля. Он уже тлел.
Самое удивительное, но в последнее мгновение, а государь понимал, что оно сейчас настало, он не ощущал страха перед смертью. Его чувствительные ноздри раздирал запах серного фитиля и он готов был заплакать, что не может вырвать кадыки этим негораздкам.
Мужичина с пищалью ступил на шаг вперед, прижал ее к плечу. Его приятель начал подносить фитиль к запальному отверстию ствола.
Краем глаза Иван Васильевич заметил у входа какое-то шевеление, а затем кисть с фитилем чудесным образом отделилась от руки и с глухим шлепком упала на пол. Детина с пищалью обмяк,