Правда гончих псов. Виртуальные приключения в эпоху Ивана Грозного и Бориса Годунова
не унимался Головин. – Чего теперь ахать? Поздно. Какая там скорость? Ага, 3 тысячи.
Энона теперь занимала весь экран. На её орбите были видны длинные фермы орбитальных комплексов и станций. Пронеслись сквозь облака.
– Обнимемся что ли на прощание, – предложил Головин и положил руку на плечо журналиста.
– Да иди ты…, – отстранился тот. – Да, ребята, похоже, крышка.
Экран вспыхнул, будто взорвался. В зале погас свет. Воцарилась полная тишина. Первым голос подал Юра:
– Кажется, живы. И где мы?
Илья первым догадался включить наручный браслет. Синий свет осветил помещение. Его примеру последовали остальные. Вдруг появилось слабое аварийное освещение. Загорелся экран компьютера, но никакого изображения на нем не было, только белая «простыня».
«Добро пожаловать на планету Энона в двойной Солнечной системе Сердце Карла созвездия Гончих псов, – внезапно раздался голос Софокла. – Расстояние от Земли – 114 световых лет, 29, 64 в параллаксе. Газовый состав атмосферы в норме, температура за бортом +28 градусов по Цельсию, давление 780 миллиметров ртутного столба».
Софокл замолк, экран погас. Щелкнули замки шлюза. К нему тут же подскочил Юра, начал открывать. И дверь поддалась.
– Виктория, товарищи! Есть контакт, – воскликнул он. – Мы свободны. Ау, люди, мы тут! Нас не забудьте!
Однако из корабля не доносилось никаких звуков. Кроме того, в отличии от их отсека, в глубине не было и проблесков света.
Все трое осторожно двинулись вперед. Как только вошли в коридор, шлюз за ними закрылся, щелкнули запирающие замки. Наручные браслеты погасли. Откуда-то сверху раздался голос: « Сейное послание передашь токмо в руки Андрюшке Курбскому. Исполнишь всё аки велено, будешь князем. А нет – и в грязи себя не сыщешь. Так-то, дворянский сын. Ну, поспешай».
Григорий Лукьянович самолично поехал на запаление в Зарядье. Пожарно-сторожевая команда к тому времени уже закончила работу. Дюжие молодцы, в мокрых холщовых накидках и глубоких железных шлемах, сидели на повозках с бочками, отдувались, обтирали рукавами лбы. Возле них вертелась худая маленькая собачонка, то скулила, то подавала лапу. «А ну, поди, – отмахивался от нее старшина Есений, – башку-то отрежу, да на седло. В кромешники царские запишусь. Ха-ха».
Рядом стояла толпа зевак. Её бесцеремонно разрезали верховые.
Увидев Малюту с опричниками, старшина закашлялся. Поморщился как от зубной боли. Услышали шутку, нет?
От углей поднимались пар и дым. Жарко было будто в бане.
Малюта молча вошел на пожарище, стал бродить между уцелевшими остовами стен приказа, внимательно рассматривая головешки. Словно что-то искал.
На основании царского указа при строительстве домов в Москве бревна велено пропитывать известью. Да разве то спасает? В лучшем случае нижняя часть над фундаментом остается. Пожары… беда из бед. Летом 47-го года так полыхнуло от Воздвиженского храма на Арбате, что не только Китай-город да посады, но и сам Кремль почти полностью