зеркалах: бледен, совершенен, будущий мертвец!
– Не дури, Мэт, будешь хорошим мальчиком, я не стану уродовать тебя, я же вижу, что твоя внешность важнее для тебя, чем само существование. Андроид хорошо испоганил твоё представление о настоящей жизни. Поэтому, тебе проще сдохнуть, чем жить уродом, я же видел, как ты смотрел на Шерри, без отвращения, но полными ужаса глазами.
– Ты был там?
– Где?
– Среди тех, кто насиловал и издевался над ней?
– Задаёшь слишком много вопросов!
Он выталкивает меня из лифта, и мы входим в квартиру.
– Мне завтра в мастерскую, так что вали спать, или можешь почитать какую-нибудь книжку. Один хрен я не знаю, что там, их собирала Синтия.
Я ухожу в комнату с сумрачным светом, теперь у меня есть возможность детальнее разглядеть её. В этом мире что-то не так. Вот квартира, чистая и большая, но обои здесь старые, словно их никто не менял со времён трагедии, словно они пропитаны болью и кровью убитых здесь женщины с ребёнком, эти старые книги, фотографии, мебель… При этом есть какая-то сверхновая техника, вроде того гнущегося экрана, бронированные окна и хорошая ванная. Будто собранная по крупицам лучшая часть из прошлой жизни. Но если это лучшая часть, то как же живут остальные? Может, не намного комфортнее, чем обожжённые люди из моего мёртвого города? Я вспоминаю Адама, представляю, как он ищет меня по пустынным улицам, и мне хочется плакать… Он единственный, кто вынужден меня любить… именно вынужден…, а меня нет рядом…
«Прости меня», – очень тихо шепчу в никуда, – «Если бы ты был здесь, мне бы не было так страшно…»
9
Мой персональный ад…
Я просыпаюсь от чьих-то грубых рук, хватающих меня за волосы. Тело моё находится в каком-то анабиозе, и я не могу быстро понять, что происходит. Конечно же это Рон, кто бы сомневался? Он нахально улыбается, возвышаясь надо мной.
– Что прямо с утра?
– А ты как думал?
– Можно не выдирать мне волосы хотя бы? Я же не сопротивляюсь.
– Хорошо, меньше слов, больше дела.
Неужели так будет теперь всегда? Это нескончаемый персональный ад, однако, не могу отрицать того факта, что здесь жизнь интереснее, но опаснее. Я стараюсь думать о чём-то отвлечённом, но Рон так глубоко пихает свой член мне в рот, что я давлюсь.
– Я задохнусь так!
– Заткнись уже, я кое-что приготовил для тебя, – он вливает мне в рот какое-то отвратительное пойло, кажется, это алкоголь. Горло неприятно обжигает, я пытаюсь кашлять, но Рон снова затыкает мне рот. У меня начинается паника и агония, я задыхаюсь, пытаясь отбиться от него. И, в какой-то момент, видя мою истерику, Рон даёт мне дышать, при этом крепко стиснув в своих сильных объятьях, чтобы я не мог убежать.
– Тише, тише, не надо так нервничать.
Я хочу вырваться, но знаю, что не смогу, неприятный жар охватывает тело, меня трясёт.
– Это