не всё то хорошо, что розовое да глянцевое, пусть и заграничное. Своё-то, здешнее, серое да колючее, и получше в сто крат бывает.
Тут и сказочке конец.
– Чёрт! Как меня достал сегодня этот здешний агроном! Привязался, как банный лист. Битый час мне про теорию относительности нажёвывал. Эйнштейна критиковал за косность и недальновидность!.. Про бином Ньютона чего-то впаривал. Или не про бином? Уж насилу от него и отвязался. И заметь: АГРОНОМ!
– А ты что хочешь? В кои веки новый человек в деревне появился, ему и в радость. Всех местных он давно умными разговорами до тошнотиков довёл. Меня ещё в первый день Хозяин о нём предупредил. Вот я, как этого «учёного» вижу, на другую сторону улицы перехожу. Во избежание… А ты попал по неведенью.
– Теперь переходить вместе будем. Еще одного такого разговора я просто не выдержу.
СКАЗКА О ПОЧЁТНОМ ЗВАНИИ
Титулы и звания разные – вроде как медаль, за заслуги даются. Обычно – за заслуги. Да только мало ли всяких разных «лауреатов», вся заслуга которых в том и состоит, что подсуетились вовремя? Нужному человечку презент какой своевременно преподнесли, на дочке его страхолюдной зажмурившись женились… Или с собственными папой-мамой повезло? Таким «заслуженным и почётным» подобное лауреатство уж не «масло на хлеб», а «икру на колбасу» обеспечивает. Да только до той самой поры, пока «нужный человечек» в силе и при должности. Потом все заслуги мнимые прахом идут, а из почёта суп не сваришь. Или сваришь?
Короче, дело было так…
Слыл Учёный Гусь на Скотном Дворе личностью известной, видной. И не только из-за шеи длинной. Это ж вам не Кура какая-нибудь несушка, которых тридцать штук, и все на одно лицо. Тех и попутать меж собой запросто можно. Нет, Гусь был всего один, да и непростой, а Учёный. Учёность же его заключалась в том, что читать мог он по слогам, да так шустро и гладко, что вся животина только диву давалась – аж по шести слов в час! Посему Гуся и уважали, шли к нему за советом, или там растолковать что-нибудь. Гусь, понятное дело, некоторое время для порядку ломался да отнекивался: некогда, от размышлений научных отрываете. Но потом всё ж снисходил – и объяснит, и посоветует.
Правда, клюв при этом шибко задирал. Шею вытянет, да поглядывает на всех свысока, я, мол, не вы, лапотники, я тут – сельская интеллигенция. Поначалу кто спорить, сомневаться начинал, или паче того – смел сказать, что Гусь сам толком ничего и не знает, а лишь придумывает всё для пущего блезиру. Так тот зашипит, шею к земле пригнёт и идёт-гогочет, ущипнуть старается. А щипался он, ух, как больно! Потому с Учёным Гусём спорить скоро прекратили и сомневаться в его словах перестали. Как говорится, себе дороже.
Так что к Гусю на Скотном Дворе прислушивались. Бывало, иной раз и дельное что скажет, не без этого. А ежели ерунду какую сморозит, то Скоты ему это прощали: как-никак – Учёный, а, стало быть, чудак, не от мира сего…
А ещё любил он слова научные, иль там, какие иностранные цицировать. Бывало, такое завернёт – хоть стой, хоть падай. То «тенденция»