отчего иногда не попадают по нужным клавишам. Но мне нужно это сделать, как можно скорее избавиться от этой раны, потому я так спешу… Все следующие три часа как можно тише отбиваю чечётку по клавиатуре. За это время каждая строчка отдаётся тупой ноющей болью, приближая меня к цели. Каждая фраза воскрешает в памяти все моменты уже прожитых дней, буква за буквой облегчая задачу. Каждый новый абзац даёт шанс обдумать всё ещё раз, чтобы после прийти к единственно верному решению – доделать то, что начато. Иначе теперь уже нельзя. По-другому зашитая рана вновь загноится, и её вновь придётся прочищать, и так раз за разом, пока от сердца не останутся лишь одни жалкие клочочки некогда живой плоти…
Я причиняю себе боль инструментом, превосходящим все остальные орудия пыток, когда-либо созданные человечеством, и имя ему – память. Только память может быть столь услужлива. Только память может дать шанс прочувствовать и вновь пропустить через себя всё то, к чему хотелось бы вернуться и, возможно, даже переиграть, но возможности как не было, так нет и не будет. Только память может зацепить несколько моментов и на этой почве подкинуть парочку мыслей для полуночных размышлений о бренности бытия в самый неподходящий момент… Я топлюсь в своих воспоминаниях, раз за разом воскрешая их, пропуская через себя и выводя на экран ноутбука в новом отфильтрованном свете с послевкусием терпкого горького остывшего кофе без сахара и сливок.
Именно так проходят эти три часа, пока организм, уставший от тщетного ожидания каких-либо реакций на его измотанность со стороны хозяина, не берёт дело в свои руки и начинает пытаться отключить питание мозга. Только тогда начинаю закругляться, потихоньку выплывая из мутного океана воспоминаний, оставляя работу с некоторыми из них до следующего раза. Организм же после такого жеста хозяина удовлетворённо впадает в состояние полудрёмы, давая мозгу на последнем кругу мыслей поймать за хвост единственную: завтра ему предстоит пережить точно такое же состояние мертвецкой усталости, ведь завтра хозяин вновь будет пытаться вылечить свои раны.
Ещё утром, придя на работу, узрел носящегося по всем кабинетам с лихорадочным блеском в глазах Кэпа. Безусловно, я был ещё в вечер четверга осведомлён о том, что на следующий день, начиная с обеда, у шефа проводится развлекательное мероприятие под кодовым названием «корпоратив», и после, естественно, никто работать не будет. Но вот никак не думал, что половина персонала с самого утра забьёт большой болт на свои прямые обязанности и вместе с Кэпом начнет подготовку кабинета к фуршету. В частности, при входе на второй этаж я не наблюдал ни секретарши Тани, ни свежеприготовленного кофе. В общем, рабочий день как-то сразу не задался, ибо чуть позже мне даже самому пришлось встречать свою клиентку – видимо, Танечка совсем где-то заблудилась. К тому же ещё и время консультации было сдвинуто без предупреждения –