по тому, как оживилось у водителя лицо, эту фразу он услышал.
– Да что там машина? Ерунда, – сказал водитель, оборачиваясь к Рябцеву. – Я в армии, помню, танкистом служил, сверхсрочником. Вот это техника! Бывало, едешь по Праге, а чехи что-то кричат по-своему, руками машут… Будто никогда настоящего танка не видели. Смех! Ну, пальнешь шутки ради над головами, чтоб под гусеницы не лезли, и дальше едешь… И хоть бы раз у меня права отобрали!
Тронулись с места. Проскочили один перекресток, другой… Бравый водитель Алексей Митрофанович с медалью, секретарь Иван Тимофеевич, ночевавший под лестницей, чиновник Фуфлачев, собирающийся писать воспоминания о войне, – все смешалось у профессора в голове наподобие коктейля. И льдинкой плавала в нем одна-единственная мысль: да неужели они об этом всерьез? Быть такого не может!
– Интересно, что вы будете делать лет через десять, когда ни одного ветерана в живых не останется? – не выдержал Рябцев.
– Ну, хотя бы одного старичка где-нибудь да отыщем, – хмыкнул Фуфлачев. Впрочем, улыбка тотчас же сошла с его лица, а глаза стали строгими, как у трамвайного контролера. – А, собственно, вы-то что переживаете? Это нам воспитанием молодежи приходится заниматься. Вот мы и занимаемся. Ветеранов привлекаем, встречи организовываем… И довольно успешно. У меня, между прочим, даже грамота за это есть!
– Странно все это, – неожиданно вырвалось у Рябцева. – Ведь что получается? Сначала одна страна одолела другую. И тогдашнее поколение было поколением победителей. Потом мы отказались от прежней идеологии. И нынешнее поколение стало поколением побежденных. Вы понимаете, о чем я?
– Ну, предположим. И что?
– Так ведь это самое страшное! Представьте, что должен чувствовать человек, которого общество по-прежнему называет победителем, хотя само теперь живет совершенно с другой идеологией. Все изменилось: цели, ориентиры… мировая система, наконец. А мы как воспитывали молодежь на опыте старшего поколения, так и продолжаем воспитывать. Как будто, чтобы считаться настоящим патриотом, обязательно медали надо на груди носить! – Рябцев попытался себя сдержать, но не тут-то было. – Да если на то пошло, герои все там, на поле боя, остались… или умерли от старых ран. А те, кто теперь в ветеранах ходит… Медали? Не спорю, есть и медали. Но сколько среди них боевых? В основном юбилейные носят.
Что называется, прорвало. Обычно Рябцев был многословным лишь на лекциях. Кажется, профессор и сам понял свою оплошность, потому что вдруг замолчал, сделав вид, что разговаривал сам с собой.
А вот чиновник Фуфлачев от острой темы прятаться не стал. Да и некуда было: в машине разве куда спрячешься?
– Интересно вы рассуждаете, профессор, – начал Фуфлачев, осторожно подбирая слова. – Можно сказать, культурнейший человек, отечественной историей занимаетесь… А простых вещей понять не можете.
– Простите?..
– Да я-то что? Прослушал – и забыл, – вздохнул Фуфлачев и покосился