для «Отечественных записок», которые время от времени баловал ранее не известными фактами, касающимися обороны Города.
Между тем, что-то неясное и недосказанное уже носилось в прогорклом от раскаленного асфальта августовском воздухе. Буквально дня через три после того, как на Холме появился глухой забор и тот самый умный из НИИ принялся исследовать грунт под основанием Монумента, в приемную к Турину позвонил Ал. Серебряный (Вертопрахов). И хотя секретарше совместно с помощником мэра удалось дерзкий наскок отбить (журналиста адресовали за комментариями в департамент ЖКХ, где его следы и затерялись), Турин понял: это неспроста. Тотчас же вызвал к себе Фуфлачева вместе с помощником и секретаршей и подробно им объяснил, как следует впредь себя вести с работниками печати.
Так что на следующий день, когда неутомимый Вертопрахов снова осмелился напомнить о себе наглым звонком, в приемной уже знали, как надо действовать.
– Это вы насчет забора? Ах, ну конечно! Все только и делают, что спрашивают про этот забор, – нежно говорила секретарша, причем лицо ее то и дело перекашивало от избытка чувств. – Вот вам телефон нашего Игоря Георгиевича, он полностью в курсе дела и готов сей же час предоставить вам всю исчерпывающую информацию…
Фуфлачев и в самом деле такой информацией обладал. Журналиста он встретил как родного.
– Юрий Петрович? Ну, как же, знаю, читаю… А иногда даже и перечитываю. Да вы садитесь, не стесняйтесь. Прекрасное у вас перо! – ворковал Фуфлачев, наливая журналисту кофе. – Так вы ко мне насчет Холма? Всегда к вашим услугам. И что вас конкретно интересует?
– Забор, – рубанул Вертопрахов, не глядя: и так знал, что не промахнется. – То есть все, что за этим забором, ну и вокруг, конечно. Хотелось бы, знаете, посмотреть.
– Понятно… Ну, как же, самая свежая новость, – Фуфлачев поощрительно улыбнулся. – К нам сегодня утром с телевидения приезжали, их тоже забор интересовал. С ними на Холм помощник мэра поехал.
«Вот сволочи! Все-таки опередили», – подумал Вертопрахов. Как истинный журналист, конкурентов он не жаловал.
– И что они там снимать хотят? – словно бы о чем-то постороннем спросил Вертопрахов, лениво прихлебывая кофе.
– Забор, естественно! – торжественно возвестил Фуфлачев. – Хотя, скажу вам по секрету, – здесь чиновник и в самом деле понизил голос, – ничего интересного за этим забором нет.
– Как нет? – невольно вырвалось у Вертопрахова. – Этого не может быть!
– Все может быть, уж вы мне поверьте, – мягко заметил Фуфлачев. – Я в культуре восемь лет работаю, таких, знаете ли, чудес насмотрелся! Да вот хотя бы нашего водителя взять…
Но здесь Вертопрахов его перебил:
– Мне бы на Холм съездить, посмотреть, с народом поговорить, – решительно сказал он. – Может быть, прямо сейчас и поедем?
Удивительно, но чиновник от поездки отказываться не стал, а даже, напротив,