под ногами – такие же живые существа, как и он, безобидные, добрые, они точно также хотят счастья. Да, счастья! Счастья!
Он слышит их ласковый шепот, видит их прикосновения. Змеи обвивают его, их становится все больше, все озеро наполняется ими, и Женька плывет на их спинах, наслаждаясь нежными прикосновениями, упоительными, чудесными звуками.
Лилии уже не прячутся, огромные бутоны их окружают его, ласкаясь, непрерывно кружась в своем танце, влекут за собой. Несколько цветков, сплетясь стеблями, соединяются в венок, самый прекрасный венок на свете, ложатся ему на голову, и сейчас же неведомая сила возносит Женьку наверх, туда, где небом венчается купол, и он видит озеро сверху, и оно приветствует его тысячами змеиных голов.
И тут неожиданная грусть туманит его сердце. Незримые стрелки завершают свой бег, безжалостно усекая круг волшебного циферблата. Ему пора…
«Прощайте!» – кричит он всем сверху, и в ответ озеро отзывается тихим, трогательным всплеском. Мелодия в последний раз печально шелестит рядом, ее эхо, постепенно истончаясь, растворяется в прозрачной утренней дымке.
Усталые звезды бледнеют в небе, уже подернутом красками рассвета, новые звуки, новые чувства и мысли наполняют мир. Сон тает, оставляя после себя хлопья невообразимо пронзительной нежности, и предчувствие огромного, ни с чем не сравнимого счастья, охватывает Женю.
Глава 2
В ярких и холодных лучах наружного освещения Ленский рассмотрел даже россыпь мельчайших брызг на отполированном глянце капотов двух больших, черных машин, остановившихся у входа. После минутного ожидания их двери почти синхронно отворились и из глубины салонов на свет вынырнули несколько фигур, немедленно сбившихся в темную массу тесного кружка, спаянного однородностью, наэлектризованного каким-то жарким, беспокойным обсуждением. Видны были облачка возбужденных разговором дыханий, беззвучно открывающиеся рты, резкие жесты, казавшиеся из теплой просмотровой нелепыми ужимками. Даже на расстоянии чувствовалась тревожная нервозность приехавших.
– Дома не наговорились, – процедил сидящий рядом Силич, крупный мужчина, лет пятидесяти, с резкими чертами непроницаемого лица. – Клоуны! – добавил он презрительно, и Ленский в очередной раз позавидовал ему.
«Клоуны! Конечно, хорошо тебе говорить вот так, отгородившись от мира каменными стенами и камерами наблюдения. Ах, ах! Какие вы все глупые и смешные! Встречаться-то с ними мне, мне и решать, кто из нас клоун».
Впрочем, он тут же одернул себя, не без удовольствия оглядывая атлетические плечи своего коллеги. Силич – на своем месте и работу свою выполняет блестяще. И вообще, приятно знать, что он – на твоей стороне. Не хочется даже думать, что было бы, окажись он с теми, кто мокрому, порывистому ветру бросает сейчас свои запоздалые слова.
Ленский оторвал взгляд от монитора.
– Слава, проследи, чтобы диалог