поползла вверх по склону. Уже на ходу он крикнул:
– А дочь Хазы Кесирт – лицом просто копия твоей второй дочери, а тело!..
– Что ты хочешь этим сказать, подонок! – закричал Баки-Хаджи, взмахивая костылем.
– Да ничего, просто люди так говорят… Что ты прыгаешь на месте, надулся, как жаба в болоте! Иди, иди своей дорогой, – улыбаясь во весь рот, говорил Харон.
Этого Баки-Хаджи уже не мог вынести, он проворно, несмотря на свои годы, бросился к обидчику и уже замахнулся костылем, однако Харон, ожидавший этого, одной рукой ловко выхватил трость, а другой с силой толкнул муллу в грудь. Старик потерял равновесие и плюхнулся в грязь. Харон бросил к ногам муллы трость и быстро погнал кобылу, что-то про себя напевая и не оборачиваясь.
Некоторое время Баки-Хаджи так и сидел в грязи, не понимая происшедшего, затем резко вскочил, забыв папаху и костыль, бросился вдогонку за далеко укатившей арбой. Сквозь барабанный бой в висках он слышал, как полудикие собаки Хазы, живущие на мельнице, бросились разгонять дворняг Харона, как что-то кричала Хаза, как все громче и отчетливее ревели каменные жернова мельницы.
У самой мельницы Баки-Хаджи и Харон вновь встретились: там арба развернулась и на огромной скорости неслась вниз.
Старик хотел перегородить путь арбе, однако, увидев, что кобыла с бешеными глазами несется на большой скорости, еле успел отскочить в сторону. Что-то, со свирепостью на лице, прокричал Харон, но этого Баки-Хаджи понять не мог, и так было все ясно.
Сгорбленная от нещадного многолетнего труда Хаза с волнением и беспокойством встретила Баки-Хаджи.
– Что случилось? Что произошло у тебя с этой свиньей? – спрашивала она, провожая муллу в свою маленькую каморку.
– Ничего особенного, просто теперь и этот подонок намекнул, что Кесирт – моя дочь. Хотя Бог знает: я к этому отношения не имею, и от кого ты ее нагуляла, сам не знаю… Кто-то мне назло распространил этот гнусный слух, – тяжело дыша, говорил старик. – Будь добра, принеси, пожалуйста, мои папаху и трость. Они лежат внизу у развилки.
Вернувшись с папахой и тростью, Хаза увидела, что Баки-Хаджи как ни в чем не бывало ходит вокруг мельницы и внимательно осматривает свое хозяйство.
– Баки-Хаджи, может быть, тебе холодный морс принести?
– Да, принеси, если не тяжело.
Мулла медленно, с удовольствием выпил и, глядя в упор, в глаза Хазы, спросил:
– Где Кесирт?
– Торговлей занимается.
– Что ей, больше делать нечего? – возмутился старик.
– А что ей здесь делать? Не хочет она жить в этой дыре. Сам знаешь, какая у нее судьба и какой у нее характер. А там она хоть среди людей и себе на одежку-обувку зарабатывает. Мне помогает… Да что я с ней могу сделать? – И Хаза огромными, костлявыми от долгих лет и труда руками ударила себя в грудь. – Ты о ней не тревожься. Она себя в позор не отдаст. Лучше о себе подумай. Весь исхудал, зеленый от тюрьмы стал. Видно, нелегко