У меня – график. Надо придерживаться, рассиживаться нельзя. – И он возвратился к наиболее интересной для него теме. – Так, значит, вы тут никогда не бывали, и ничего не знаете?
– Я здесь не был всего лишь на чуток более года, – сказал Михей.
– А я проездом, впервые, – сказал Рукавников. – А ты знаешь, в чём дело? – спросил он парня, которому на вид было лет тридцать.
– А то как же! – воскликнул Пётр. Он быстро обернулся, похватал с прежнего столика тарелки с остатками кушаний и кружку горячего крепкого чая с мёдом, перенося всё это добро за столик людей, готовых слушать не кого-нибудь, а его, Петра Сударенко. «Вот это удача, так удача, – думал Пётр, – давненько я никого не пужал и не стращал – щас я развлекуся всласть. Вот удача! А то некому рассказать… не так-то легко подсесть к незнакомым. Подсесть и завести мудрёный разговор». – Об этом все знают. – Пётр радовался, и весь сиял. Он заработал вилкой, добирая остатки еды из перенесённой тарелки, прихлёбывая чаёк – этой затяжкой Пётр добавлял веса будущим словам и разжигал интерес. – Уже год, как всё происходит. – Он жадно ел, шумно глотая. Как бы ни хотелось ему продлить свою минуту славы, он всё же спешил поскорее покончить с едой и предаться лишь одному разговору, да и бросать, чтобы остывало и сохло то, за что были отданы четыре сотенные бумажки, он не собирался – он даже не допускал такой оскорбительной и дерзкой мысли. – Многие извелись думами, – говорил он, – а кое-кто пропал… И мне так чуется, то ли ещё будет. Он ещё натворит делов. Помяните моё слово. Помяните, да, боюсь, в неурочный час – будет поздненько вспоминать да ворочаться. Поздненько. – Мякишем булки Пётр соскрёб с тарелки последние вкусняшки. – От него не убежишь. – Он закинул в рот испачканный маслом и соусом хлебный кусочек. Пожевал. С удовлетворением проглотил. – Это я, Сударенко Пётр, говорю вам. – Сударенко многозначительно поднял палец вверх.
– Да кто? Что поздненько?
Пётр сделал пару глотков из глиняной кружки:
– Здесь лазит призрак. Призрак пропавшего человека, – сказал он и хитро прищурился, наблюдая за произведённым эффектом.
– Да ну!? – Оба слушателя одинаково сморщились, показывая недоверие, но подались вперёд от любопытства, превозмогшего гордыню.
– Точно. Спросите, у кого хотите, все знают. Это место многие стали обходить стороной. А другие наоборот, потому что это их приманивает, всё равно, что к тухлой сливе мух. Только некоторые говорят, что это вовсе не призрак, а живой ещё человек, – вкрадчиво сообщил Пётр.
– Как это «ещё»? – Михей от удивления вскинул свои пыльные брови.
– Вот так вот. Живой! – Пётр поставил на стол кружку и крепко облапил её – для дополнительного приятного сугреву: как-никак за окошком был конец ноября, и с вечернего неба лениво падали мелкие жёсткие снежинки. – И ходит-шастает туда-сюда, туда-сюда, и всякий, кто с ним столкнётся, погиб! А если целёхонек уйдёт, то уж головой повредится