становятся дыбом, отступил на шаг, но остановился. Происходящее начало его раздражать.
– Ладно, Дэйви, можешь выходить, – крикнул он.
Из-за дерева, соткавшись из теней, выступила фигура. Это был мальчишка, тот, что помладше. На лице у него была сконфуженная улыбка.
Чет покачал головой и громко выдохнул напоказ.
– Ну, ребят, ладно, вы меня напугали.
Оба захихикали.
– Хочешь, сыграем в одну игру? – спросил Дэйви.
– Нет. Уже наигрался, – сказал Чет, стараясь убрать раздражение из голоса. – Устал. Пойду посплю.
Он повернулся и пошел было обратно, но вдруг понял, что не знает, где, собственно, это «обратно». Туман сгустился настолько, что не было видно ничего, кроме стволов ближайших деревьев. Он вдруг заметил, что светлячки – они были повсюду – носятся вокруг, будто чем-то взбудораженные. Никогда раньше он не видел, чтобы светлячки так себя вели. Он хотел было указать на это мальчишкам, но тут раздался стон, – тихий, почти как шепот – и эхо разнесло его вокруг, так, что он слышался со всех сторон. Еще стоны, громче; откуда-то снизу, из-под земли. Звук был кошмарный, будто кто-то или что-то испытывало колоссальную боль. Чет почувствовал, как желудок сжимается от страха, настоящего страха. Что-то ткнуло Чета в спину. Он резко развернулся. Перед ним стоял ухмыляющийся Дэйви.
– Ладно тебе, Чет, давай поиграем немного. – Его лицо. У мальчишки же что-то совершенно не так с лицом. – Мы тут игру придумали, сами. Хочешь узнать, как она называется? – Ухмылка Дэйви становилась все шире, обнажая черные, обломанные зубы, слишком много зубов. – Она называется «Убей Чета».
Чет вытаращил глаза. Это был совсем не тот мальчик, которого он видел раньше. Этот мальчик, казалось, умирал с голоду. Кожу повсюду пятнали ожоги; они расползались, темнели на глазах. Глаза у мальчишки запали; в нос Чету ударила вонь – запах горелого мяса.
– Какого хрена? – заорал Чет и развернулся, натолкнувшись при этом на Билли. Тот вцепился в него, обхватив за пояс. Чет попытался оттолкнуть мальчишку, но почерневшая, шелушащаяся кожа липла к рукам, как расплавленный сыр, обнажая голые, торчащие сухожилия и разлагающуюся плоть.
Билли захохотал; его глаза теперь горели, плевались искрами. Внезапно его голова дернулась и зубы, слишком много зубов впились Чету в руку.
– Эй! ЭЙ! – закричал Чет; руку пронзила острая, жгучая боль. Чет опять попытался оттолкнуть Билли, шатаясь, размахивая руками, и, наконец, освободился.
Он побежал; не важно – куда, лишь бы подальше от этих мальчиков. Он несся, не разбирая дороги, сквозь деревья, кусты. Ветки хлестали его по лицу, колючки вцеплялись в одежду, в тело; он потерял ботинок, потом другой. Он бежал и бежал, стараясь вернуться обратно к дому, бежал, пока воздух не начал жечь ему легкие, пока он не изрезал себе все ноги.
Ему послышался шум прибоя, и Чет остановился, пытаясь дышать тише, чтобы прислушаться. И вправду, шумели волны. Прямо впереди. Черт. Не туда. Он медленно повернулся, пытаясь сообразить, где находится. Определив направление, он опять бросился бежать, прочь от берега и, когда он был уже уверен, что дом совсем рядом, он опять услышал волны.