приятелей и допивал бутылку водки. Самой дешёвой, самой худшей, пахнущей примесью. Допивал, хлебая прямо с горла. Взгляд был отсутствующим, он смотрел прямо перед собой, не замечая мира вокруг.
– Во ботан даёт. Выжрал за раз, – донеслось от «другана». – Алкаш! Я же говорил, что все отличники так бухают, когда срываются.
– Он же, сука, последнюю выхлебал, – сосед щёлкнул Лёху по лбу, и компания закатилась пьяным смехом.
– Отвали, – обрубил Лёха, не меняя хмурого выражения лица. Даже не посмотрел на обидчика.
– Да харе из себя страдальца строить! Сорок дней прошло, начинай новую жизнь! Мы тебе такую деваху найдём, закачаешься. С во-о-от такими сиськами, – ещё один «кореш» показал грудь, не существующую в природе.
Компания вновь заржала.
– Заткнись, – прохрипел Алексей, просверлив хохочущего холодным взглядом. – Это вы, ушлёпки, её довели. Каждый раз ржали, издевались над тем, как выглядит, что говорит. Бараны тупые. Затюкали девчонку, вот и прыгнула в окно. Козлы!
– Чего? – Буркнул один.
– Ты за базаром-то следи! – Поспешно добавил второй. Вроде поток ругательств превысил допустимую «норму», и пора было напомнить, что почём.
Алексей же не унимался. Напротив, ткнул в одного из притихших опустевшей бутылкой.
– А ты, Рыжий, её больше всего доставал! Сраный садист! Ты её мышью постоянно называл! – Глаза Алексея сверкнули. Он перевернул бутылку и ударил о край скамейки. По асфальту разлетелось стекло. В руке осталась «розочка».
Резко вскочив со скамейки, Алексей, не особо понимая, что делает, ткнул розочкой в глазницу рыжего здоровяка.
– Что, сука, получил? Кто теперь мышь? А?! – прокричал обезумевший от внутренней боли одноклассник, вынимая розочку и снова втыкая в лицо мучителя любимой.
Затем снова, снова.
Вся компания, застыв, смотрела, как лицо дружбана покрывается кровью и превращается в мясо. Никто не мог отвести взгляда или просто что-то сказать. Всех словно парализовало.
Татьяна стояла, опешив. Рот открывался, чтобы что-то сказать, но не могла выговорить и звука…
– Умышленное убийство с крайней жестокостью, – ввёл в курс дела демон. – Шестеро свидетелей. Пятнадцать лет колонии строго режима. Проживёт там восемь месяцев, а потом сорвётся, наделает ошибок и получит заточку в бок. Довольна? – любезно поинтересовался демон и коснулся плеча…
Родная квартира. Поздний вечер.
Мать сидит на диване в темноте и плачет, плачет.
– Она постарела и не понимает, зачем дальше жить, – продолжил Саркон. – Только если ради старшей дочери. Но едва та выйдет замуж и переедет, как твоя мать сломается. Потеряется последняя связующая нить.
– Последняя? А где отец? – одними губами прошептала Татьяна.
– Нет больше папашки. Сердце-то не резиновое. Боль, водка – инфаркт.
Таня безмолвно открыла рот.
– Знаешь, что? Ты оставайся здесь, смотри на мать, наслаждайся сделанным. У меня ещё таких, как ты, вагон