Игорь Владимирович Отчик

Беседы шалопаев или Золотые семидесятые


Скачать книгу

творческого характера жильца. Что еще удивило, так это полное отсутствие в комнате книг и хоть какой-то печатной продукции, кроме пожелтевшей, скукоженной газеты на подоконнике среди россыпи дохлых мух. Впрочем, известно: «чукча – не читатель, чукча – писатель». За столом, усыпанном хлебными крошками, сидел лысоватый мужичок средних лет в несвежей майке и поношенных брюках-трико и хлебал что-то из тарелки алюминиевой ложкой. Отличительной особенностью его внешности была полная заурядность.

      Было очень жарко. Наступавший вечер, как это бывает летом на юге, не принес прохлады. В прокуренной комнате, пронизанной заходящим, но безжалостным солнцем, стояла невероятная духота, которая казалась еще более невыносимой из-за полчищ мух, заполнявших собой все ее пространство. Стойкий запах немытых ног доводил обстановку в помещении до крайней степени сермяжности, придавая ей сходство с казармой. «Здесь русский дух! Здесь Русью пахнет…» – невольно всплыли в памяти бессмертные строки. Накаленная атмосфера не мешала аппетиту хозяина, который мельком взглянув на меня, продолжал свою трапезу, изредка отмахиваясь от мух («мухей» – вспомнилось мне). На столе стояла ополовиненная бутылка водки и мутный граненый стакан. Обломок хлеба и пучок подвядшего зеленого лука дополняли нехитрый натюрморт. Это был явно не завтрак аристократа. Еще больше я был поражен, когда понял, что писатель хлебает некую тюрю из кусков хлеба и лука, залитую водкой. Вот это народность!

      «Приятного аппетита. А можно поговорить с Н. Рубиновым?» – спросил я. «Привет! Садись рядом!» – совсем по-чапаевски ответил хозяин. Я присел на стул несколько поодаль от стола. «Мурцовку будешь?». Я вежливо отказался. «Напрасно. Исконно русская еда. А ежли ты насчет романа, так его сейчас нет. Весь роздал людям. Читают…» – веско добавил он, доедая свой экзотический ужин. «Мне главное – что народ скажет. А не эти говнюки-критики» – презрительно поморщился он и отставил пустую тарелку на тумбочку. После этого навел порядок на столе, смахнув крошки на пол, и жестом пригласил меня поближе: «Выпить хошь? Обратно, зря. Нет, паря, водочка-то оно вернее будет. Я эту южную кислятину не люблю. Особливо белую – моча мочой». «Моча молодого поросяти. На третьем месяце беременности» – уточнил он и рассмеялся. «Не будешь? Ну, как хочешь» – он оторвал кусок газеты, скрутил из нее затычку, аккуратно укупорил бутылку и поставил в тумбочку. «Ну, что ж – давай знакомиться, раз пришел. Николай. Закуривай» – достал он пачку «Беломора». «И не куришь? Больной, что ли? Нет? Значит, не служил. В армии хошь – не хошь, а закуришь. Перекур для кого? Для тех, кто курит. Остальные копают. От забора и до обеда» – рассмеялся он. «А есть еще такой анекдот: «– Рядовой Петров, возьмите лом и подметите плац. – Товарищ старшина, разрешите взять метлу – так будет и чисто, и быстро. – Мне не надо, чтобы чисто, и не надо, чтобы быстро – мне надо, чтобы ты задолбался!». Он снова захохотал и с удовольствием затянулся. Крепкий запах «Беломора» несколько облагородил суровую атмосферу комнаты. «Здоровье бережешь? Ну, давай—давай!