Магистре. Торговцев амулетами видишь чаще, чем бродячих актеров. Магами забиты постоялые дворы; ведьмы подскакивают к вам в городских воротах, опережая нищих… И чем берут? Страхом. На вас злые чары – мы поможем. В будущем вас ждет удар – мы предотвратим.
Стрелок засмеялся.
– Кто же к ним идет?
– Тот, кто напуган и несчастлив. Кто не имеет ни веры, ни смирения. Торопятся волшебными силами изменить судьбу… Будто можно изменить судьбу, не меняясь самому.
Некоторое время они шли в молчании. Уже совершенно стемнело. Лунный свет не пронизывал густую хвою, и, выбравшись на поляну, путники долго медлили, прежде чем вновь шагнуть во мрак ельника. Деревья обрели небывалую четкость очертаний, высились черными исполинами. Над ними клубились серебристые облака. В разрывах виднелись далекие бледные звезды.
Тем ярче запылали дрова в очаге, когда путники, вошли, наконец, под гостеприимный кров Стрелка. Охотник быстро развел огонь, подогрел вино, нарезал мясо и хлеб. Он двигался легко и стремительно, выполняя привычную работу, но девушке чудилось – Стрелок творит волшебство.
Недаром так быстро разгорелся огонь, зазмеился по веткам, охватил поленья. Недаром горячим и сладким оказалось вино в кружках; двух глотков хватило – и схлынула усталость, утихла печаль о сестре, унялась тревога от рассказов Менестреля. Недаром холодная зайчатина и грубый хлеб были вкуснее изысканных яств.
Уже сто раз девушка напомнила себе, что пора уходить, но так и не тронулась с места. Не в силах была покинуть этот дом – уютный и спокойный, проститься со Стрелком.
– Открыто живешь, хозяин, – заметил Менестрель, отправляя в рот кусок мяса. – На дверях ни замков, ни затворов…
– Так у меня же красть нечего, – рассмеялся Стрелок.
Девушка невольно улыбнулась, соглашаясь. Обвела взглядом комнату. Стол, две скамьи, кое-какая кухонная утварь – ворам не на что было позариться.
Менестрель вытер нож хлебом.
– Хочешь сказать, люди богато жить стали? Богаче, чем прежде?
– Почему?
– Замки на дверях появились. Я глазам не поверил. Никогда у нас дверей не запирали. Путников как долгожданных гостей принимали. Я тут встретил, – он неопределенно махнул рукой, – бродячую труппу. – Дождь проливной, грязи по колено, а они составили фургоны кругом, задернули занавески, кутаются в плащи, мокнут, мерзнут… В двух шагах селение. Спрашиваю: «Что же вы в дома не пошли?» А они: «Нас не пустили».
Стрелок недоверчиво пожал плечами.
– Не повезло, неприветливые жители попались…
Менестрель усмехнулся.
– Оставить без крова странника, не поделиться с ним хлебом; выгнать из дома отслужившего свой век пса; повесить на дверь замок больше самой двери – поступки, достойные оборотня.
Менестрель не стал продолжать. Повернулся к девушке.
– Невеселую мы затеяли беседу?
Девушка не ответила. Ей все еще слышалась соловьиная песнь, мерещились золотистые, лукавые глаза волков. И белый