Шанни.
Ас пригляделся – вроде не загорелся издевательский огонёк в глазах студентки. Хотя он признался себе, что мало знаком с тем, как эволюционировало чувство юмора нибирийской расы под воздействием солнечной радиации.
Энкиду тоже выпучил глаза на малолетку.
– У тебя хорошо работает голова. – Огорошил он.
Иннан не особо вдохновилась комплиментом.
– Я просто её расчёсываю. – Призналась она. – Иногда.
Энкиду перебил:
– Когда хвалят, хватай и беги, сестрёнка. Помалкивай, не порть впечатления.
Он смотрел на всех разом:
– Известно ли вам, что под южным крылом что-то вроде старых катакомб? Ну, не совсем, но там – то ли канализация времён… тех времён, когда новейшей истории не преподавали… то ли что-то совсем другое.
– Может, это то – что есть во всех замках? – Робко предположил Билл.
– Ты про туалет?
Билл смутился:
– Вот его-то как раз, собственно и… нет, я…
– Билл имеет в виду каталажку. Одиночки с вонючей соломой и белыми косточками съеденных крыс.
– Ну, не так выразительно, но в целом ты передала мою мысль.
Энкиду не оценил догадливость Шанни.
– Где план здания, который одна великая строительница обещала нам составить?
Ас поспешно сунулся на линию огня:
– Он у меня. Но южное крыло там отсутствует.
Шанни объяснила:
– Я мало что смогла считать благодаря измерениям навскидку. Не буду же я ходить, поигрывая рулеткой, вокруг дядиного крыльца. К тому же, вы сами сказали – со стороны дома хода нет. Как только я нечаянно оказывалась там, возникал доместикус с салфеткой, перекинутой через руку, или он же, в фартуке и с карнавальной шваброй.
Судя по усмешкам и вытянутым лицам присутствующих, удивительные способности доместикуса были им знакомы.
Даже Энкиду с его непринуждённым умением вписываться в любые закоулки, где пахло землёй, и тот ощущал неудобство, когда доместикус проделывал свои трюки.
Весь день держалась жара такой силы, что Биллу не пришлось бы нагревать камень на костре, буде у него возникло бы желание пошутить.
Вечером Энкиду рано завалился – жара изнурила и его. Подступающая прохлада оказалась необычайно приятной: кажется, дух огня договорился с духом усиленной влажности. Лёгкий, почти неприметный озноб, шаля, скользил по коже самым тоненьким ветерком: первым за много вечеров.
Энкиду задремал и за пару минут дрёма увела его в глубокий сон.
Сон оказался коротким. Что-то пробудило его. Открыв светлые не сонные глаза он увидел на подоконнике листок, прижатый камнем.
Лень и неторопливость движений, порождённые жарой за эту неделю, сразу покинули его: отлепив себя со своего низкого ложа, с которого он убрал всё, напоминающее о постельных принадлежностях и, оценив скромность Шанни, Энкиду развернул листок. Поглаживая себя, как не подлежащий обработке драгоценный камень, он тщательно проследил