слушая, как через ступни вибрация против часовой стрелки поднимается к бёдрам, крутится обручем до самой головы. Ощущение было вполне реальным – под этим местом зарождалось локальное землетрясение, из тех, что могут длиться столетиями, почти неприметные жителям поверхности волнения – ну, разве что уж очень чувствительны. Кошек надо бы завести, вот что.
Энкиду передался озноб земли. Ему показалось, что под ногами стало холоднее, и у него упало давление крови. Голова сделалась слабая, пустая, затошнило. Спустя мгновение, он рывком поднял руку со свечой – разом с этим движением он привёл в действие свою волю.
Озноб и тошнота оставили его, но теперь он понял, что его органы чувств приняли ещё один сигнал тревоги.
Запах.
Это был дикий запах, чудной.
Ничего похожего на комический запашок, по которому приезжие находят подземные удобства… не было это и вонью мусорки, карикатуры на цивилизацию с её освежителями и свалкой вредных полуфабрикатов на магазинных полках.
Это был основательный смрад, почтенный смрад, мощный – но к жизни в любой её форме он отношения не имел.
Энкиду не стал задерживать дыхание. Напротив, он набрал полную грудь этой растворённой в воздухе мерзости и подержал в своих великолепных, как паруса, лёгких.
Он представил, как его глаза налились кровью, а губы кривятся, но не поддался соблазну сыграть в сноба: если он хочет пролезть в голову хозяину сих мест, ему надо проникнуться духом зла насквозь.
Время устроить постирушку будет, а пока нужно провонять, как бедная рыба на песке.
Он вспомнил, пока проходил это испытание, жёлтый цвет на карте и задался вопросом: интуитивно ли картограф закрасил подземную дорогу цветом третьего номера тревоги, или Шанни действовала осознанно?
Он двинул вперёд, пробрался под оползнем, находя сговорчивые места в этой крепости ощупью.
Огонь дрожал от страха или отвращения. Внезапно он погас – как раз, когда Энкиду вступил в квадратное чёрное помещение.
Не беда. По его расчётам он уже у дяди в голове. А для его задачки чем меньше света, тем вернее.
Он успел заметить густую черноту в одном из углов – впечатление такое, будто там заснул громадный крокодил, свернувшись котёнком. Что бы это могло быть?
Минуту он стоял в непроглядной черни, свыкаясь с нею и стараясь наладить дыхание.
К смраду он принюхаться не мог, но первое зубодробительное впечатление улеглось. Было просто гадко. Но мы, прекрасные господа с Нибиру, умеем подчинять свои помыслы цели.
Он поднял голову, и его собственные ощущения крутанули его на карусели. Вверх ли он смотрит?
Ему вспомнились недра Аншара и осыпь, уходящая в непонятном направлении из-под ног.
Какое-то время он провёл, заставляя себя расслабиться и принять дядины мысли – ночной поезд без окон и дверей, вроде того, что они видели на горизонте, когда прошли две реки подряд. Ему самому пришлось