к двери, он увидел, что на подоконник легла тоненькая тень с короткими волосами – пришло время теням удлиняться.
– Нет, он занят. – Сообщила тень и отвернулась, сползла с подоконника. – Очень.
Опять смех. Билл открыл дверь плечом и не удержался, сердито захлопнул за собой.
Там, за окном смех утих.
– К чему это ты?
– Билл очень красив. – Прошептала Иннан. – Вот к чему. Даже без нитки он выглядит, как царь во время возведения на престол.
– Извини, но ты, очевидно, ждёшь вопроса…
– Когда я зашла к нему, чтобы поручить одно дельце. Я, собственно, нарочно зашла, чтобы ещё раз убедиться в этом.
Шанни как-то странно посмотрела.
– Но Ас ещё лучше. Он выше.
Иннан подумала.
– В таком случае, лучше всех противнейший братец Энкиду. Именно потому, что он не совершенство. Волосы у него на солнце, как текучее золото, а скулы такие, что на каждой могла бы сидеть фея цветка и они бы обе могли целиться друг в друга из маленьких пистолетиков.
– Удивительное замечание с учётом того, что ты его терпеть не можешь. Кстати, что это за дельце ты поручила Биллу?
Сбор войск, винтовка, солдат улыбается – причём попал в кадр только наполовину, но и вторая половина, слава Богу, тоже есть за кадром. Потом менее жизнеутверждающие кадры.
Кто-то прислал Асу кинохронику текущих событий, и они просматривали плёнку в комнатушке позади озёрного кабака – места памятного, откуда начались поиски Шанни.
Сейчас она никуда не пропадала, а комментировала увиденное.
– Откуда такая цифра без вести пропавших?
– Да… насчёт… – Невнятно заговорил Ас. – Я попросил поискать, может, где отыщутся яблочки. Но – ничегошеньки.
– Вот так фрукт. Куда же они такую махину дели?
Билл предположил:
– А что? Переоденутся в иностранцев и будут детей угощать. Чтобы запечатлеть в сердце народном образ врага.
– Не думаю, что те, кто угостится этими яблоками, успеют запечатлеть что бы то ни было.
Биллу показалось, что он что-то вспомнил… и тут же упустил.
Если Иннан пользовалась таким наивным шифром, то он бы не поставил свою монетку на их компанию, кто бы в неё ни входил.
– Вот вы, дядя, о помине души печётесь…
(Разговор происходил на исходе ужина, остатки каши запекли в пирог).
Мардук вытаращил глаза.
– Ну, как… спросили, кто меня вспомнит.
– А… – Мардук закивал. – Ну, и к чему это ты?
– Завещание, дядя. Памятный лист, чтоб я мог, рыча и огрызаясь с пеной на коралловых губах, защищать своё от этих расхитителей наследия.
– Что ж, Билл. Дядя тебя понимает.
Он внимательно поглядел…
– Кровиночка. Цвет поколений, дух нескованный… мой рыжий мальчик… я позаботился о тебе… но – о прочих также.
– Зачем же, ах, зачем же, дядя?
Билл кровожадно их оглядел, скаля зубы и морща нос. Шанни показала коготком – мол,