Волк отозвался:
– Именно. Тише едешь, дальше будешь. Выручив Рауля, мы выйдем к ближайшему аэродрому малой авиации, и поминай как звали… – показания самолетов-шпионов аккуратно нанесли на подробные карты местности. Волк вспомнил:
– Степан здесь летал до войны, в местной авиации. Он хотел осмотреть скалы, в июне сорок первого года, но его машину словно туда не пустили. Той неделей началась война… – Волк отогнал от себя эти мысли:
– Ерунда, как ерунда то, что я видел сегодня во сне. Понятно, что я думаю о Марте. Меир и Джон тоже думают о семьях… – жена стояла босиком, на черном льду, среди занесенного снегом озера:
– Я боялся, что она утонет, ринулся к ней… – припорошенные метелью волосы Марты взвил ветер, – но меня тоже что-то не пускало. Она сказала, что те, кто живы, мертвы… – лежа в спальном мешке, Волк услышал неразборчивый шепот Меира:
– Еще немного, надо спуститься дальше. Те, кто мертвы, живы. Я не позволю моей девочке умереть, я ее спасу… – во сне Марта протянула Волку руку:
– Я хотел достать до нее, но не мог, – понял Максим, – она сказала, что мы не успеем, а потом исчезла, словно ее унесла метель, или затянуло озеро. Ладно, сны есть сны, они со всеми случаются. Если мы не поторопимся, мы точно не успеем. Рауль нас ждет, он верит, что его выручат из гулага… – собрав валяющийся на опушке лапник, Меир быстро разжег костер:
– Перекусим и двинемся в путь, – велел герцог, – мы потеряли целый день, с возвращением… – Джон тоже слышал голоса кузенов, ночью. Сбросив подбитые мехом перчатки, он протянул руки к занявшемуся огню:
– Но я хорошо спал. Мне снилась весна в Банбери… – над зеленой водой речушки Чаруэлл шмыгали стрекозы. Рыжие и черные спаниели с лаем носились по заросшему травой берегу, трещали дрова в костре:
– Когда Циона, проклятая тварь, сбежала, семья, наконец, смогла ездить в замок. Дети считают, что она умерла, хотя Марте такое не нравится… – он вспомнил давний разговор с кузиной в библиотеке:
– Волк с ребятней пошел на реку, а мы с Мартой устроились на диване, с кофе. Правильно, на Пасху было дело. Густи еще училась, шел ее последний год в школе…
В библиотеке, среди пожелтевших томов прошлого века, романов бабушки Вероники в отдельном шкафчике, и подшивок спортивных журналов прошлого века, Джон всегда чувствовал себя спокойно. В отличие от апартаментов герцогинь, с бехштейновским роялем, и такого же инструмента в парадном зале, здесь стоял кабинетный рояль палисандрового дерева:
– Тони любила на нем бренчать, – подумал Джон, – а сейчас за него садятся Густи и Марта… – хрупкие пальцы кузины листали переплетенный в телячью кожу альбом рукописных нот:
– У вас даже есть автограф Бетховена, – заметила кузина, – мисс Юджинии Кроу… – Джон отозвался:
– Это бабушка Марта подарила герцогине Полине, когда та вышла замуж. На Ганновер-сквер осталась еще одна собственноручная запись