снега:
– Никак они узнать не могли, а что касается сгоревшего самолета, это был удар молнии, и больше ничего. Прискорбно, но нештатные ситуации случаются даже с отлично подготовленными миссиями… – у них не было времени долбить промороженную землю:
– Завалим его снегом, и надо двигаться, – распорядился герцог, – его могли убить беглые зэка. Рана на спине нанесена ножом с коротким лезвием, вроде охотничьего. Ребра сломаны сильным человеком, а что касается лица, это действительно мог быть медведь, шатун, как ты говоришь… – Волк покачал головой:
– Лицо обглодали, это правда, но если зэка убивали его на мясо… – Меир передернулся, – они бы его разделали, и унесли куски. Может быть, это местные шаманы, хотя я никогда о их не слышал… – забросав труп снегом, они встали на лыжи. Дымка рассеивалась, вдалеке показался туманный солнечный диск. Волк прислушался:
– Вроде ветер завывает. Опять стало холодать. Надо до ночи миновать плато, разбить лагерь в лесу… – ему не хотелось приближаться к семи скалам, но кратчайший путь на восток вел именно через плоскогорье. Волк оглянулся на груду снега:
– Джон прав, это зэка постарались. Может быть, военные исследуют магнитную аномалию. Офицер отстал, наткнулся на беглецов из лагеря. Те хотели его выпотрошить, но их что-то спугнуло. Что-то, или кто-то… – в лицо ударил резкий вихрь, колючий снег обжег щеки. Волк услышал вкрадчивый, нежный голос:
– Иди короткой дорогой, милый, не теряй времени. Я тебя жду, я люблю тебя… – он вспомнил пламя костра, на белом песке, усталый вздох Марты:
– Что бы вы не видели, чтобы вам не показывали, чем бы не соблазняли, помни, что это не от Бога… – холодные губы шепнули:
– Даже если и пойду долиной смертной тени, я не убоюсь зла…
Верхушки сосен гнулись, мотаясь под ветром, темные очертания вздымающихся ввысь скал окутала снежная пелена. Незаметно перекрестившись, Волк приказал: «Вперед».
Резные фигурки шахмат, слоновой кости и черного дерева, стояли на серебряной доске. Белых короля и королеву тоже снабдили серебряными венцами. Черные носили золотые короны, с россыпью мелких бриллиантов. Драгоценные камни светились в упряжи коней, в складках мантий царственных особ, в паланкинах на спинах слонов. По краям доски, словно охраняя поле, возвышались башни ладей. Длинные, красивые пальцы тронули среднюю пешку, солдата:
– Такие башни в Иерусалиме, милая… – она говорила мягким голосом, – ты вырастешь, поедешь в святую землю, в Израиль, увидишь Стену Плача, Старый Город… – она помолчала, – к той поре Иерусалим опять станет еврейским. Смотри, как ходит пешка… – Ирена не боялась. Она знала, что это сон:
– Я в детской, у Центрального Парка. Хаим в соседней комнате, мама в спальне, а Ева уехала в Балтимор на выходные… – старшая сестра, в последний год школы, приватным образом занималась с преподавателями в университете Джона Хопкинса:
– Она