в ведро сходи! – так же шепотом из-под закрытых век ответил мне куратор.
– Так нету ведра сегодня… – напомнил я.
– Ну не знаю. Терпи тогда. Можешь терпеть?
– Пока могу. Но недолго еще. До подъема сколько?
– Не знаю. Может, полчаса. А может, и час. Легли недавно ведь.
– Полчаса протерплю. А час – точно нет…
Минуло еще около тридцати колов напряженнейшего внутреннего времени. Две тысячи ударов сердца. Может даже, две с половиной. Вожделенного горна на «подъем» все не было. Я снова позвал пионера Кузнецова:
– Лёх, все… совсем кранты.
– Ну, сходи в туалет. Не обоссаться же тебе теперь, – посоветовал мне попечитель.
– Сходи со мной, а? – взмолился я.
– С ума сошел? А Комиссия? Засекут – обоих из лагеря выпрут. А мы сегодня с Анькой целоваться вечером договорились в кино. Не-а. Иди один.
Ну в самом деле. Не это же самое, как Алексей и сказал.
Судорожно путаясь в штанинах, я кое-как оделся – и пошел.
Территория, вылизанная нашими стараниями, выглядела особенно пустынно. Полуденная тишина была гнетущей. Короткими перебежками, согнувшись и озираясь из-за естественных укрытий, я тенью скользил в требуемом направлении. И вот уже заветный голубой домик – на расстоянии одного, последнего рывка…
Как любят говорить спортивные комментаторы: «Именно этих голов (очков, секунд) ему и не хватило на финише…» В данном случае – не хватило нескольких метров, и, осознавая, что вот уже реально ФИНИШ, я пристроился у какого-то чахленького деревца.
Разумеется!!! Ну разумеется, ровно в этот самый миг из домика выплыла Комиссия в своем самом полном составе. Ряд косвенных признаков свидетельствовал, что голубое строение она навещала не только лишь с инспекционными целями, но и по прямому назначению. Настрой Комиссии после теплого приема был благостным. Пиджаки расстегнуты, галстуки ослаблены, и верхние пуговицы рубашек распущены тож. Впереди, судя по всему, довольно вышагивал самый главный Комиссионер, остальные почтительно семенили чуть сзади. В ужасе, не зная, что и делать, я попытался было, не дожидаясь естественного окончания процедуры, запихнуть свое небогатое хозяйство внутрь. Остальное тоже сжалось и скукожилось в предчувствии самого наихудшего. «Из лагеря выпрут… отцу на работу сообщат… жизнь кончена…» Но неожиданно…
– Вот! – неожиданно радостно воскликнул Самый Главный. – Вот! Я же тысячу раз говорил Пахомову (начальник лагеря. – Прим. авт.) … Все хорошо – но перенеси же ты туалет поближе к корпусам!!! Ну как можно заставлять детей ходить в такие /…/ («глухое, заброшенное место», пер. с рус. – Прим. авт.)!!! Вот видишь – и парнишка даже не успел добежать… Куда ему – тут и взрослый-то еле дойдет. Ты ведь не успел, да?
– Не успел… – сдавленно просипел я в ответ.
– Ну, а я что говорю… Сейчас еще раз обращу на это его