Вы только про двух… рассказали.
Сафонов, оторвавшись от «писанины», так он именовал докладную кому – то, спросил: – Какой такой третий? – уставился вопросительно егерь на меня, сморщив лоб.
– А… – вспомнив, усмехнулся таёжник, расплывшись в улыбке, – Веня наш, Вениамин Горбуненко то есть. Но, мы его кличем Витёк или на худой конец Витя – молчун.
Он сделал паузу, что – то соображая, глянул в бумагу, и продолжил, – Почему молчун? Разведчик потому что, тоже на заставе службу нёс, награды как и Паша имеет. Но, он прапорщик – младший значится офицер, как и я…в отставке. А раз разведка – значится молчун, потому как это дело тишину любит.
Вот он и молчит. Так и остался и на гражданке – Молчуном. Привычка. Пословицу помнишь, в тихом омуте… – хрюкнул Сафонов смачно, – Так что, палец ему в рот не клади, откусит!
Мерный рокот движков убаюкивал, и я вновь видимо, начал дремать, но, думая о ребятах наших, о командировке моей нежданной, сонливость улетучилась, сменяясь любопытством.
Я глянул на разведчика – молчун сосредоточенно рассматривал что – то, похоже карту изучал. Витёк, неожиданно поднял глаза свои на меня, жестами показав, мол, скоро подлетаем.
Дремавший Сафонов, толкнув меня слегка плечом, молвил: – Скоро база, причаливаем, и дальше себе «заклевал» носом.
Вот человек – два уха, вроде спит, а всё видит и слышит, как это у него получается?
В иллюминатор заглянула малиновая, вечерняя зорька, улыбчиво – золотистая, с лёгкой, неприметной грустинкой и таёжной задумчивостью.
Я, в который уже раз, мысленно пожалел о забытом фотоаппарате, стареньком ФЭДе, моём неразлучном товарище.
Такую красотищу непременно надо снимать! В кои – то веки ещё доведётся здесь побывать!?
Вдруг в блюдце – иллюминаторе показались крыши строений, чуть раздвинув владенья тайги, да это же, похоже, база!?
Я вопросительно посмотрел на Сафонова, тот в ответ, улыбаясь, утвердительно кивнул.
И будто в подтверждении этого, на пилотской перегородке, вновь замигала «сигналка» извещая нас о завершении полёта.
Все дремавшие – спавшие, потягивались, зевали, встряхивались, поёживались, прогоняя дрёмоту. Засобирались, не суетясь, спокойно, обстоятельно.
Вертолёт, сделав кружок над «Глухой», будто ища место для посадки, чуть завис и мягонько, неспешно, сел на маленькую полянку, неподалёку от базы, метрах в трёхстах.
– Всё, братцы, приехали, слава Богу! – бодро произнёс начальник.
– Как говорят в Италии – Финита ля комедия? – внёс и я свою лепту в общую точку переезда.
– Чего? – удивился «борода», – Ты это по-каковски? Чи шо, на импортном шпарить могёшь? – не унимался Пашка. Воцарилась пауза, которую, так и распирало от смеха, того и гляди – рванёт, разразится хохотом!..
И рвануло, здоровым, дружеским ржанием, от переполнявшего нас всех хорошего настроения! Гогоча и улюлюкая, мы, простившись с экипажем вертушки,