Да.
В: Кажется, это…
Суд: Между страницами 144 и 165?
Гинзберг: Окружной Управляющий появляется на стр. 169. Я бы назвал его типичным представителем ликвифракционистов. Он изображен превосходно, хотя и современно-приземленным газетным языком, языком таких людей, о которых мы читаем в газетах, – это может быть как противник негров и северян, так и антисемит, южанин, белый бюрократ-расист. Вероятно, этот образ дан здесь как пример человека, которого Берроуз назвал бы сегодня ликвифракционистом. Думаю, это один из самых смешных, самых блестящих разделов книги – не забывайте, что он написан еще до того, как подобные люди начали столь часто выступать в прессе. Все это написано прекрасной прозой – в том смысле, что автор очень точно передал как грубую речь, так и жаргон описываемого персонажа.
Суд: Особенно там, где речь идет об аптеке на Делтон-стрит.
Гинзберг: Да, кажется, этот раздел заключен между стр. 169 и 177. Там приводится длинный монолог Южного Шерифа, или Окружного Управляющего, заканчивающийся на 177-й странице словами: «Управляющий недоверчиво взглянул на билет:
– Что-то не похож ты на настоящего откормленного Дикого Кабана… Что ты думаешь о евре-е-е-е-ях?..
– Сами знаете, мистер Анкер, еврей только и хочет, что отдудонить молодую христианку… В один прекрасный день мы с этим покончим».
Суд: На какой вы сейчас странице?
Гинзберг: На странице 177. Это действительно очень смешно.
Суд: Тогда позвольте задать вам такой вопрос: не является ли эта фраза оскорбительной, грубо оскорбительной лично для вас?
Гинзберг: Я еврей, и поэтому вроде бы должен обидеться. Но все дело в позиции Берроуза, ведь он пародирует этого урода, этого антисемита.
Суд: Это вас не оскорбляет?
Гинзберг: Нет. В данном случае Берроуз на стороне евреев. Разве вы не видите, что он создает пародию на чудовищные речевые и мыслительные процессы неотесанного южанина, человека, ослепленного ненавистью, ненавидящего всех – евреев, негров, северян. Думаю, здесь Берроуз занимает весьма высоконравственную позицию, поскольку отстаивает добродетель.
Де Грациа: Будьте добры, мистер Гинзберг, скажите суду, повлиял ли «Голый завтрак» на вашу творческую работу, и если да, то в какой степени?
О: В огромной.
В: Своей экспериментальной формой или чем-то иным?
О: Книга оказывала на меня огромное воздействие на протяжении многих лет, в течение которых я читал и перечитывал как ее, так и другие книги этого писателя. На сей раз я был особенно поражен, поскольку понял, сколь чудовищно тяжело правдиво и точно выразить то, что творилось в голове автора, как трудно отбросить все сдерживающие факторы. Это настоящая исповедь, он выложил все, причем так, чтобы это было понятно каждому.
Он нашел способ изложить это настолько экономно, насколько возможно. Он применил нечто вроде мозаичного метода, расположил различные элементы в определенном порядке. Но особенно