случае, она стоит того, чтобы попытаться. А для этого прежде всего надо залучить ее в Америку.
– Что не так-то легко после сегодняшнего успеха Геро. Ты видел, в каком восторге его сиятельство «интендант», да и печать расхвалит русскую дебютантку.
Барон Джевид пожал плечами.
– Печать в наших руках, да, кроме того, мало ли задач, подобных этой, приходилось мне разрешать! Предоставь это дело мне, дружище.
– Как хочешь, я только прошу тебя не предпринимать ничего относительно Гермины, не предупредив меня, – серьезно заметил Дженнер.
– Эта девочка тебе нравится – тем лучше. В твоих руках она всегда останется в нашем распоряжении.
Черные брови лорда Дженнера мрачно сдвинулись, однако он ничего не возразил.
В коридоре было слишком много народу, чтобы продолжать интимный разговор. А пока они дошли до своей ложи, занавес уже поднялся для четвертого действия.
Кончилась пьеса. Умолкли последние рукоплескания. Выслушаны последние поздравления и комплименты.
Счастливые, усталые и взволнованные, смыли дебютантки белила и румяна с прелестных свежих лиц и, переодевшись в простые темные платья, медленно переступили за порог актерской лестницы в новом Бург-театре.
За дверями их встретило громкое «браво» целой толпы поклонников, по обыкновению осаждающих выход артистов. Тут были и товарищи по консерватории, и газетные репортеры, и блестящие аристократы, представители военной и штатской «золотой» молодежи, интересующейся той или иной артисткой.
Посреди восторженных приветствий Бельская села в заранее нанятую коляску и усадила возле себя Гермину, которую обещала лично отвезти к матери, уехавшей до конца спектакля по какому-то необыкновенно «важному делу».
Лошади тронулись. Извозчик медленно поехал среди расступившейся толпы. В коляску полетели цветы.
Полное разочарование
Десять дней спустя в небольшой квартирке Бельской хорошенькая Гермина Розен горько плакала, прильнув кудрявой головкой к плечу старшей подруги.
– Нет, нет, я не переживу этого разочарования! – твердила она. – После всего, что было, после такого невиданного успеха, как твой, после формального обещания самого «интенданта» и вдруг… отказ! Отказ в третьем дебюте! Это неслыханное оскорбление! И я не понимаю, как ты можешь оставаться спокойной, Ольга!?
– Приходить в отчаяние никогда не следует, особенно в тех случаях, когда ничего ужасного, в сущности, не произошло…
– Что ж, ты находишь естественным отказ в третьем дебюте после твоего успеха в первых ролях? После всего, что о тебе писал Шпейдель?
Ольга улыбнулась, но улыбка вышла невеселой.
– Доктор Шпейдель был очень добр ко мне и расхвалил выше меры, но другие критики находят, что я недостаточно правильно говорю по-немецки. Может быть, они и правы.
– Неправда! – воскликнула Гермина. – Смешно читать подобные глупости! Да и не о тебе родной речь, а и обо мне. Что ж, и у меня иностранный акцент нашли, у венской-то