стороны тех, кто принимает подобную логику истории, и со стороны тех, кто хочет ее проигнорировать или затормозить.
Мы солидарны с современными учеными, связывающими судьбы мира прежде всего с философским постижением культуры, ее теории и истории. Именно из этого контекста и можно исходить, если говорить о будущем объединении человечества. Длительное время культурология акцентировала внимание на различиях культур (сравнительно-исторический метод) – современная ситуация требует анализа того, что способно интегрировать все существующие культуры, не лишая их уникальности и специфичности. Данный ракурс, если говорить об актуальности, с нашей точки зрения, сегодня является главным. Он означает общеисторическую и мировую по масштабу тенденцию, связанную с большими историческими циклами. Это – первая особенность нашего времени.
Вторая – состоит в том, что до того момента, как начнет доминировать глобальная интеграция, мы наблюдаем обратный процесс – процесс максимальной дифференцировки культурных проявлений, но он близится к завершению. Мы живем в этом процессе, и на поверхности культурной жизни большинство склонно видеть только эти проявления. Однако важно осознавать и то, чего нет на поверхности, что скрыто в глубине.
Именно такая, двухуровневая, картина взаимообратных тенденций в развитии сегодняшней культуры: глобальной и локальной – в фокусе внимания, задающем исходные условия для исследования. В определенном смысле двухслойность жизни культуры нашего времени лучше всего характеризует то кризисное состояние, в котором находится большая часть общества. Поиски выхода из кризиса требуют разработки новых подходов, связывающих воедино разные взгляды и выявляющих первостепенное значение теории и истории культуры в научном знании [2; 3–5; 10; 15–16; 18; 19; 26–30; 33; 40; 41–42; 44; 49; 50; 52; 62; 68; 70; 73; 79; 84; 90; 98; 101; 102; 115–118; 119; 120; 156; 163; 170–174; 175–176; 179; 180; 181; 182; 184; 185; 187; 188; 189; 193; 194; 196–197; 198; 204; 207; 209; 210; 211; 216; 217–218; 219; 226–228; 230–235; 236–241; 242; 250; 259; 262; 264; 265–266; 267; 269; 273–275; 281–284; 285; 289; 294–296; 304; 305–308; 318; 339; 342–344; 345–349; 351; 356–362; 364; 367–368; 369–370; 371–374; 381; 382; 386; 396; 402; 403; 404; 405; 414–415; 416–418; 421–423; 424; 425].
Третий уровень, к которому мы обращаемся, связывает культуру, во всех ее проявлениях, и человека. В этой связке наблюдается кризис особого рода. Западный или вестернизированный человек постепенно отчуждается от культуры, между ним и обезличенным потоком культурного творчества, хлынувшего из всех средств массовой коммуникации, возник видимый разрыв. Культура все более воспринимается человеком как нечто чуждое его собственному миру: ее непрерывное воздействие разрушает его психическую устойчивость. Конечный результат развития современного общества человеку не ясен, поэтому он, испытывая растерянность, склонен обвинять в этом культуру. И это обстоятельство является третьей особенностью нашего времени. Без обращения к антропологической проблематике культуры поиск путей выхода из кризиса на данном уровне невозможен.
Таким образом, избранная тема актуальна сегодня по целому ряду причин исторического и ситуативного характера. Однако вопрос об актуальности связан с интересами общества, поэтому он скорее политический.
Говоря о теоретической актуальности избранной проблематики для теории и истории культуры, можно утверждать: сегодня в этой сфере актуально то, что позволяет собрать разнородные и весьма многочисленные подходы в нечто целое. Нельзя отрицать ценности все более и более детального изучения культуры в ее конкретности, но наряду с этим важно иметь и некую опору более высокого уровня: видение культурного целого.
Требования к целому сложны: его необходимо предъявить просто, даже наглядно; демонстрация его должна быть современной по методу. К тому же требуется связать разнородность всего корпуса культурологического знания, превратив его в таксономическое целое. Предлагаемая в работе сборка понятия «культура», эволюционная схема истории общества и генезиса культуры позволяют это сделать. Конечно, не следует претендовать на истину в последней инстанции, ведь в современном мире принципиально изменилась роль знания. Можно считать данную работу очередным вариантом целостной теории культуры.
Для краткости «теорию и историю культуры» обозначим термином «культурология», трактуя культурологию в самом широком контексте.
О назначении теории и истории культуры. На культурологию, с нашей точки зрения, возложена историческая задача: только она способна осмыслить настоящее и выдвинуть обоснованную идеологию будущего объединения Человечества. Сложности выполнения этой задачи кроются внутри «истории и теории культуры» в ее сегодняшнем состоянии.
Во-первых, у культурологии до сих пор нет своего четко очерченного предмета, с определением которого было бы согласно большинство исследователей и проектировщиков культурной политики.
Во-вторых, и это – главное, у культурологии нет субстрата, на который она могла бы опираться, поэтому (в рамках пантеона «классических» наук) она сразу попадает в набор второразрядных дисциплин. У нее остаются лишь атрибутивные свойства. При такой постановке вопроса культурология неизбежно становится излюбленным игровым полем для постмодернистических интерпретаций. В этом нет ничего плохого, но это не отменяет необходимости