ареста, от Пятакова и Шестова – через 33 дня, от Серебрякова – через 3 с половиной месяца, от Турока – через 58 дней, от Норкина и Лившица – через 51 день. Подготовку этого процесса, как и предыдущего, Сталин взял под свой личный контроль. Сохранившиеся в личном архиве Вышинского его записи, сделанные в ходе беседы со Сталиным, показывают, что Сталин, видимо опасаясь допущения подсудимыми ляпсусов при конкретном описании вредительских актов, приказал Вышинскому: «Не давать говорить много о крушениях. Цыкнуть. Сколько устроили крушений, не давать много болтать».
Ежов и Вышинский представили Сталину три варианта обвинительного заключения. Сталин дал указания по переделке первого варианта и лично отредактировал второй вариант, вычеркнув при этом имя одного обвиняемого (Членова) и вписав вместо него другого (Турока).
Кроме известных политических деятелей (Сокольникова, Радека, Пятакова, Серебрякова, Муралова и Богуславского), в процесс были включены пять человек, работавших на предприятиях Кузбасса и прошедших через репетицию «кемеровского процесса» (Дробнис, Норкин, Шестов, Строилов и Арнольд), четыре ответственных работника хозяйственных наркоматов (Лившиц, Ратайчак, Князев и Граше) и два провинциальных хозяйственных работника (Турок и Пушин). Шестеро последних были отобраны из большого числа арестованных к тому времени хозяйственников и инженеров.
Чтобы придать большую достоверность процессу, судебный отчет о нем включал не полтораста страниц, как отчет о «процессе шестнадцати», а 400 страниц. Весь отчет был выдержан в форме диалога между прокурором и подсудимыми и освобожден от анонимных комментариев по поводу поведения подсудимых.
В судебном отчете имя Троцкого употреблялось сотни раз. Пятаков и Радек говорили о том, что подсудимые предыдущего процесса утаили самое главное: получение ими директив Троцкого о вредительстве, сговоре с фашистскими державами и подготовке поражения СССР в грядущей войне. Такие директивы, согласно показаниям Радека, содержались также в письмах к нему Троцкого, доставленными эмиссарами «центра» от Седова. Пятаков показал, что он лично встречался с Седовым (в 1931 году) и с Троцким (в 1935 году).
В ряду задач «троцкистского центра» по-прежнему назывался террор. При этом к семи именам намечавшихся жертв террористических актов, названным на предыдущем процессе, были добавлены имена Молотова, Эйхе, Ежова и Берии. Подсудимые приводили новые десятки имен лиц, входивших в группы по подготовке покушений на «вождей».
Виктор Серж, лично знавший некоторых «террористов», упомянутых на процессах, рассказывал, что одним из них был Закс-Гладнев, эрудированный старый марксист и замечательный оратор, который вел уединенную жизнь и был совершенно неспособен к каким-либо практическим действиям; другим – молодой журналист и ученый Тивель, изучавший индуизм. Еще одна группа «террористов» включала молодых историков Зайделя, Фридлянда, Ванага и Пионтковского, чьи работы не были лишены достоинств, но неизменно были выдержаны в сталинистском духе[74].
После