читал лекцию для лохов, расхваливал свою свободную демократическую Америку. В нем просматривался истинный демагог. Время на интервью быстро истекло, потом зашла та самая пресс-атташе и выставила нас всех за дверь.
Жизнь текла своим чередом, возле входа в метро наркодилеры устроили между собой жаркую разборку, прячась за машинами, стреляли из газовых пистолетов, прохожие метались панически между ними. После была зима, период горячего шоколада. Я встретил идущего по бульвару Нуриева, он был задумчивый. Увидев меня, улыбнулся. Поздоровались тут же. Рассказал ему про мой поход в Мулен Руж с фотографом, это вызвало у него полное равнодушие, скорее даже брезгливость.
– Там Барышникову и место, в кабаке, а балет требует жертв. Предатель! – произнес он почти шепотом. Можно добавить, что их отношение друг к другу было однозначно щепетильным.
Мы зашли в сквер, на клумбах еще цвели пышно-желтые розы.
– Какая красота! – сказал я.
В ответ услышал:
– Как-то моя давнишняя поклонница подарила мне букет таких же цветов, пришлось выкинуть на помойку, желтое пахнет изменой, – произнес он с грустью. Ему было, о чем горевать, умерла мама, и похороны были испытанием для него. В СССР вернулся без лишней помпезности, съездил на ее могилу, официальных приемов и прессы избегал, хотя писали много, посетил свою школу, пообщался с учительницей, вспомнил босое детство. Хотел бы он возвратиться на Родину? Думаю, что нет. К этому моменту у него был грязный процесс с дирекцией Гранд опера. Те обвиняли его в искажении классического балета, да и в других смертных грехах, добавляло дегтя и министерство культуры.
Обойдя детскую песочницу, мы почти молча направились к набережной, проходя мимо кафе, заметили у барной стойки мечущуюся Жанну в окружении завсегдатаев. Рудольф странно усмехнулся, отвернув голову, прибавил шаг. Его реакция для меня была сюрпризом, и я без подвоха спросил причину. Ответ был сначала отрицателен: зачем, мол, тебе, знать, художники, мол, болтуны. Но под натиском моих искренних обещаний, все-таки согласился изложить коротко странный случай. Дело было пустяковое, позвонил давнишний приятель, просил совета, отказать было неудобно, каких-то полчаса вместе – одно удовольствие. Выбрали нейтральную площадку для свидания, ею оказалось это кафе, главным достоинством которого было то, что оно близко находилось от квартиры. Расположились в глубине зала, где потише. Друг сел спиной к стене, а Рудольф снял свой картузик (какие носят усатые боцманы в фильмах) и повесил на спинку стула. Заказали напитки, народу было мало, напротив пожилая парочка читала газеты. Обслуживала их сама хозяйка, сверля глазами танцора, такой чести удостаивались только крутые пацаны. Надо сказать, что район антикваров был и так звездным полем – оплотом знаменитостей. Когда они собрались уходить, то обнаружили, что исчез головной убор – тот будто испарился. Поискали под столом. Жанна стала отпираться, мол, честно ни при чем, и сама встала на четвереньки,