что в качестве средства управления собой воспринимает только кнут, а не пряник.
– А здесь что? Это что за бочки?
Рот ударил рукой по железным кегам высотой с человеческий рост, собранным здесь же и аккуратно поставленным в отдельной каморке напротив бойлерной.
– Ты просил, чтобы все было натурально – я учел твое пожелание. Это кровь.
– И сколько здесь?
– В этом мы нужды не испытываем. 1200 литров в четырех бочках – по 300 литров в каждой. Если будет нужно еще, говори, я все сделаю. Было желание также оставить тебе здесь кое-какие органы, но я счел, что твои люди неправильно воспримут мое рвение, – Драган улыбнулся. Рот с удивлением посмотрел на него. Несмотря на весь ужас и отторжение места, в котором они находились, Чолич сохранял завидное спокойствие и даже умудрялся шутить. «Да, – подумал режиссер. – Для него за столько лет это и впрямь всего лишь бизнес…»
Первый день съемок прошел тяжело, но плодотворно. На второй и третий день Рот начал замечать, что актеры после съемок здорово напиваются. На его вопрос, чем вызвано такое поведение и резонное замечание о том, что так никто не доживет до конца съемок, актеры ответили, что пребывать в таком месте девять часов в день им морально тяжело. Режиссер изложил Драгану содержание их беседы.
– Что ж, это логично. Когда знаешь, что несколько тысяч человек были зверски замучены здесь… Что ж, у меня есть решение…
Рот в нем не сомневался – на следующий день в проходной актеры и режиссер с удивлением обнаружили целый симфонический оркестр. Драган оплатил работу музыкантов, которые должны были скрашивать впечатление от места исполнением творений Вивальди и Шуберта.
– Боже, Драган, – воскликнул Рот. – Это и впрямь потрясающее решение! Я вижу улыбки на лицах!
– Не благодари. Неизвестно, кому здесь тяжелее – мне или твоим актерам. Они не знают того, что знаю я, а потому, оплачивая оркестрантов, я инвестировал, скорее, в восстановление собственной психики.
Послышалась команда режиссера: «Мотор!» – и под звуки «Времен года» актеры направились в мрачные помещения человеческой бойни. Бетонные стены позволяли отражать звук даже в самых дальних уголках коридоров – и тогда Рот задумался о том, что неплохо бы перефразировать Шекспира, сказав: «Когда говорят музы, пушки молчат». А Драган Чолич подумал, что, звучи такая музыка во времена кровавой братоубийственной войны, обагрившей его землю несмываемой кровью его же народа, быть может, жертв было бы меньше.
Мюнхэ
Меня зовут Мюнхэ. Согласна, странное имя для сербки. Тогда уж надо рассказать все до конца. Мое имя по метрике Эмма Мюнхэ Арден Лим. Это слово, «мюнхэ», в переводе с тибетского означает «вечность». Сама я этого языка не знаю, да и на Тибете никогда не была, но так случилось, что имя это досталось мне от отца. Он увлекался востоком, и Тибетом в частности. Потому и решил наречь меня чудным для наших краев, как и для всей Европы,