лояльность парня… – хмыкнул Падре. Налив себе чаю, он повторил:
– Нецелесообразно. Вы меня поняли, товарищ Матвеев… – Саша вытянулся:
– Так точно, товарищ Лаврецкий. Но я могу быть полезен, два года назад я много времени провел с 880… – офицер повел рукой:
– Не стоит смешивать операции. Ваша забота Моцарт и Викинг. Завтра прилетает генерал Журавлев, начинается конференция физиков. Занимайтесь своими делами, товарищ Матвеев… – Саша дисциплинированно отозвался:
– Конечно, товарищ Лаврецкий… – он бросил взгляд на черный телефон:
– Я не могу поступать в обход указаний руководства. Они правы, каждый должен отвечать за свой участок работы… – Саша подумал, что 880 может обретаться среди отирающихся по вокзалам инвалидов:
– Он знает русский язык, пусть и с акцентом. Ему будет легко найти приют… – записав себе это в блокнот, Саша налил себе чая.
Серебристый кругляш с профилем Ленина, подскочив, вернулся в заскорузлую ладонь. Пальцы с каемкой грязи под обломанными ногтями повертели рубль:
– У нас не в Мавзолее, не залежишься… – очередь, сгрудившаяся у еще закрытого винно-водочного отдела гастронома на углу Октябрьской и улицы Революции, загоготала. Мокрый снег летел на вывеску здания Горводоканала, напротив, сыпал на укрытые кепками и вытертыми треухами головы. Магазин работал, но водку продавали только с десяти утра.
Через немытые окна, с пирамидами трехлитровых банок сока и рыбных консервов, виднелись кумачовые лозунги над пустыми прилавками мясного отдела. Между схемами разрубки туш повесили два плаката: «Труженики СССР приветствуют XXII съезд партии!» и «Вперед, к победе коммунизма!». Несмотря на унылые витрины, в отдел змеилась длинная очередь. С утра, до открытия гастронома, среди скопившихся у входа домохозяек прошел слушок, что в магазин завезли свинину. Мужик в ватнике, спрятав рубль, оскалил щербатые зубы:
– Борьба с алкоголизмом идет успешно, товарищи! Ликвидирована первая стадия, то есть закуска… – притаптывающие ногами, ежащиеся от холодного ветра, мужчины оживились:
– Давай, Иваныч! Давай про общагу в Мавзолее… – стоящий в очереди инвалид, в большом ему, сером пальто, в поношенных сапогах, тоже улыбнулся, обнажив пеньки зубов. Завсегдатаи винного отдела никогда раньше не видели немого, одноглазого мужика, однако он, ловко объясняясь на пальцах, быстро нашел себе собутыльников, отдав рубль Иванычу и его приятелю:
– На три флакона хватит, – одобрительно сказал Иваныч, – консервы тоже возьмем… – он похлопал себя по карману ватника:
– Нож у меня при себе, найдем укромный подъезд… – он угостил инвалида «Беломором»:
– Звать тебя как, немтырь… – обветренные, подбитые губы зашевелились. Иваныч обрадовался:
– Тезки, значит. Я тоже Ваня… – мужики шептались об усиленных нарядах милиции в районе. Говорили, что опасного сумасшедшего, сбежавшего вчера из трешки,