глаз Эстеллы Милиссины, когда она увидела нас с Марсом. В тот миг я рассмеялась и поцеловала Марса, на виду у всех, тем самым демонстрируя безраздельное торжество ума и красоты над глупой серостью… Конечно, они мне не простят этого мига – но мне ли серости бояться? Я, как никто, умею обращать возмущение толпы в её восхищение: сегодня, завтра мне будут косточки перемывать, а послезавтра я снова искупаюсь в лучах всеобщего восторга!
Вечером мне позвонил Корнелий, поздравил с «замечательной победой». У дяди правило: когда его интриги терпят неудачу, он делает довольное лицо и заявляет, мол, hoc erat in mea votis4. Поэтому мой дядя, нужно отдать ему должное, никогда не ходит в побежденных, и именно в такие моменты становится наиболее опасен. На прощание дядя заявил:
– Я использую все своё влияние, дабы приглушить возню, которая, вероятно, развернется вокруг вас, милая Софи, и моего незаслуженно счастливого шурина.
– Очень жаль, дядя, – ответила я. – Признаюсь, ваша обожаемая племянница истосковалась по нападкам плебеев-борзописцев, друзей вашего правительства. А, впрочем, навряд ли буду я читать газеты: у нас с Марсом отыщутся намного более приятные дела!
Лицо Корнелия на видиконовом мониторе дрогнуло: я попала в цель! Представляю, как буйствует в душе этот Юпитер, одной лишь мыслью заведенный, что «более приятными делами» со мною занимается не он, а Марс.
Дядя собой бы не был, если б не попытался немного отомстить мне:
– Ну что же, наслаждайтесь, покуда сей счастливец выдерживает вас. Однако знайте, дражайшая племянница, один лишь я готов всю жизнь бороться, ждать и верить – а этот ваш герой не выдержит, упустит своё счастье!
Умеет дядя мой испортить настроение…
Пейзаж в этих местах казался сказочным, волшебным. Куда ни бросишь взгляд – повсюду горы, укрытые молочным одеялом снега. Сезонов не бывает здесь, а пасмурные дни случаются десять или двадцать раз в году, не чаще; температура в этих горах держится в пределах от десяти градусов мороза до десяти тепла; воздух неизменно чист и свеж, живительная сила его доказана многочисленными исследованиями; помимо того, в этих горах наличествует необходимый набор целебных вод, грязей и трав. Неудивительно, что издревле, как только появились эти удивительные горы, сюда стремилась аморийская знать, здесь были основаны курорты, где можно отдохнуть, подлечиться и даже покататься по снегу на особых досках, длинных и узких, крепящихся к подошвам, – аморийцы называют такие доски «стопами Феба», ибо живет поверие, что сам Аполлон путешествовал в снежную Гиперборею именно на таких досках.
Ныне курорты Киферона открыты как для патрисов, так и для плебеев, но цены там совершенно невозможные. За один день пребывания на самом дешевом из таких курортов взимают полтора-два империала, это больше, чем зарабатывает средний чиновник или коммерсант за месяц. Поэтому