посимпатичнее и помоложе. Не долго расстраивалась и горевала, словом, не до того… Незамужняя! – чего ей! Ей, дуре гладкой и праздной, чем больше мужиков, тем лучше. Оголодала, сучка.
–…А Галька-то чего же тогда молчит, интересно, не чешется? – произнесла Марина задумчиво, удивлённая и расстроенная до крайности такими неожиданными известиями. – Ни разу я от неё не слышала жалоб на то, чтобы Колька ей изменял, чтобы с какою-то там бабою на стороне путался.
– Так он же ей не говорит про это, наверное: про любовницу-то свою похотливую и служебный роман, – искренне засмеялся Вадим, слыша слова такие. – Наивная ты у меня девчонка, Марин, наивная и смешная. Кто же про такие вещи жёнам своим рассказывает! Он ей, наоборот, всё про свои дела крутые плетёт: что, мол, так поздно приезжает домой потому, что “базары с кем-то перетирает”, “стрелки наводит”, важные переговоры ведёт – якобы почву для собственного дела готовит. А на самом-то деле… на самом деле он только Райку одну ежедневно холит и “трёт”: задницу ей и передницу до блеска вылизывает… Да меня регулярно предупреждает, прохвост, чтобы я, в случае чего, Гальке его подтвердил, что он действительно до позднего вечера на фирме как проклятый “пашет”… Представляешь, что Галька мне скажет, когда обман его вскроется, и он её бросить, к примеру, захочет. И на нашей бухгалтерше с дуру взять и жениться, красоте такой. Кошмар! Она глаза и ему и мне тогда выцарапает, жизни нас обоих лишит. Она у него баба отчаянная, Галька-то, на всё пойдёт – с горюшка и обиды…
Рассказ про любовницу и измену сильно не понравился жене Стеблова, которая уже и пожалела даже, что этот разговор начала. Такая правда грубая и неприкрытая, пусть даже и про соседку, ей совсем не понравилась, ну просто совсем. И идти самой по соседским следам ей, естественно, не хотелось… Она надолго задумалась, в себя ушла, губки прикрыла плотно… и потом, минут через пять, произнесла холодно, с прищуром взглянув на мужа:
– То есть, ты уже твёрдо намерен уйти с работы – я так тебя поняла? да? Торговля, бизнес тебе не в радость.
– Да, именно так! Поняла ты всё быстро и правильно, молодец! Не престало мне, выпускнику МГУ им.Ломоносова, кандидату наук к тому же, математику самой высокой пробы, в торговом дерьме возиться, водку сутками жрать да дур озабоченных трахать. Я, сколько себя помню, всё время стремился наверх, к вершинам Духа и Разума. Опускаться добровольно в болото, в дерьмо и грязь не в моих правилах и принципах.
– Это всё громкие слова, Вадим, годные для девочек молодых, для трибуны, – устало поморщилась жена. – От них, как ты сам понимаешь, мало проку. Их на хлеб не намажешь, в тарелку вместо щей не нальёшь, и детей и себя не накормишь… А есть и пить нам требуется каждый день, вот что прискорбно-то, постоянно требуется одеваться и обуваться… Так хорошо жили в последнее время, и вдруг – на тебе: ухожу. И катись ты, спокойная и сытая жизнь, куда подальше… Ладно, не будем о грустном, как говорится, – улыбнулась она невесело, – лучше, куда пойдёшь работать, скажи? В