пару пуделей, пристально смотрит на «сегвей» Оливера. Оливер приветливо кивает ему.
– Например, я всюду ходила за нашим псом Джерри, как в документальных фильмах National Geographic, комментировала каждое его движение и записывала это все на папин старый диктофон. Он бульдог, это не слишком-то энергичная порода, так что можешь себе представить, как это было увлекательно.
– Пожалуйста, скажи, что у тебя еще остались эти записи, – говорит Оливер.
– Даже если так, ты их никогда не услышишь, – отвечаю я.
– Кажется, я знаю, что тебя так мучает, – этим же вечером говорит папа за паэльей. Он научился ее готовить, когда мы два года назад летом были в Португалии на одной из его конференций. Не считая яичницы, это, пожалуй, все его кулинарное умение.
– Ой, правда? – рассеянно спрашиваю я, глядя прямо в глаза креветке. Папа не может готовить из покупных, очищенных креветок. Все должно быть аутентично.
– Дело в парне, – говорит папа, и я едва не роняю вилку. – Из Нью-Йорка. Ну же, папу не обманешь.
– Все так, – киваю я, хотя на самом деле, разумеется, все совершенно иначе. Нет никакого парня из Нью-Йорка. – Это все из-за парня из Нью-Йорка.
Пару мгновений папа сидит молча.
– А знаешь ли ты, что мозг реагирует на расставание так же, как на физическую боль?
Я поднимаю брови.
– Нет, впервые слышу.
– А это правда. – Папа весь загорается, когда говорит про мозг. – Когда человек влюблен, в мозге возникает прилив дофамина. Такое же воздействие на человека оказывают наркотики. Он становится буквально зависимым. Но когда нашу любовь, того, к кому мы неровно дышим, у нас забирают, активизируется та же область мозга, что и в случаях, когда мы обжигаемся, ломаем кости или царапаемся. Вот что я хочу тебе сказать, Жучок: не волнуйся. «Душа болит» – это не просто оборот речи. У этой фразы есть научное обоснование. Не нужно стыдиться того, что скучаешь. Это абсолютно нормально. Но все раны в душе… однажды проходят.
Я тянусь к папиной руке и глажу ее, но недолго, чтобы никому из нас не стало неловко. Иногда я жалею, что он не такой папа, который просто спросит, где этот парень живет, поедет к нему домой и схватит его за грудки. Но я знаю, что он все равно самый лучший.
Глава шестая
Миссис Перри заказывала павлинов
Нет здесь никакого дома номер один.
Я хожу кругами по площади Данэм напротив Массачусетского технологического института и разглядываю все надписи и номера на зданиях, как пожилая леди, а мимо меня то и дело пробегают студенты. Площадь Данэм – это аккуратная зеленая лужайка, окруженная университетскими зданиями. Напоминает «Беннетт», только здесь корпуса образуют замкнутый квадрат. Адрес ЦИСа – пл. Данэм, 1, но здесь нет никакого дома номер один. Здание в верхнем левом углу – дом номер два, и если от него пойти направо и обогнуть всю площадь по часовой стрелке, номера домов по ходу движения будут увеличиваться. Последним – слева от дома номер два – стоит дом номер пятнадцать, самое высокое здание на площади.
Я