3 декабря 1870 года,
Санкт-Петербург
Давайте-ка познакомимся с Александрой Ильиничной поближе, ведь именно она главная героиня повествования.
Ей тридцать пять, блондинка, изящна, стройна, обворожительна, мила, а когда улыбается, мужчины не могут отвести от нее глаз. Но, увы, княгиня не флиртует. Потому что у нее есть муж. Единственный и неповторимый, в недавнем прошлом профессор Петербургского университета, ныне преуспевающий адвокат. Умный, талантливый, любимый, самый-самый.
Идеальная пара? Увы, Тарусовы так не считали. Нет-нет да пробегала меж ними черная кошка. А все потому, что Александре Ильиничне некуда было приложить силы. Раньше они уходили на детей. Но старшие, Евгений и Татьяна, выросли, а пятилетний Володя усмирить всю материнскую энергию в одиночку не мог. От вынужденного безделья княгиня стала помогать мужу в делах. И, надо признать, добилась успехов: без ее помощи все процессы, прославившие присяжного поверенного Тарусова, окончились бы пшиком[22]. Но вместо благодарности Дмитрий Данилович категорически запретил ей заниматься сыском. Ведь из-за деяний супруги его едва не лишили адвокатской практики. А сама Александра Ильинична чуть не рассталась с жизнью.
Рассказ Выговского княгиню вдохновил: процесс Якова Шалина обещал быть перспективным. Эх, зря Диди отпихнул его, еще один грохот литавр ему не повредит.
И потому, когда на следующий день в начале первого пришла мадам Алина, Александра Ильинична Выговского звать не стала, расспросила ее сама. А выяснив что хотела, тут же отправилась к закадычному другу судебному доктору Прыжову.
– Опять за старое? – уточнил Алексей Иванович, стягивая запачканные кровью каучуковые перчатки.
– Что ты, – соврала княгиня. Она знала: если признается ему, что да, снова занялась сыском, Прыжов выгонит ее взашей, потому что поддерживает запрет Тарусова. – Просто заехала удостовериться, что ты жив-здоров.
– Раньше ты приезжала за тем, чтобы что-нибудь разнюхать.
– Мало ли что было раньше. Сейчас все изменилось.
– Что к примеру?
– Прежде ты часто к нам приходил. А сейчас и носа не кажешь.
– Теперь я семейный человек, – напомнил Алексей Иванович.
Грусть в его голосе Александру Ильиничну весьма приободрила. Ну-ка, ну-ка, значит, не все у них с Натальей Ивановной гладко. Княгиня так и знала. И предостерегала приятеля: «Наталья тебе не пара. Что ты в ней нашел? Ни умом не блещет, ни красотой. К тому же бесприданница».
Но вслух напоминать те слова не стала, лишь вкрадчиво спросила:
– Неужели так сложно выкроить время для старых друзей?
– Хотелось бы… да когда? По будням я на службе, в воскресенье утром водим маму в церковь.
– Маму? – удивилась Тарусова.
Прыжов с раннего возраста остался сиротой, воспитывался в доме Сашенькиных родителей.
– Теща велела ее так называть, – мрачно пояснил Алексей. – Затем на званый обед приходят ее подруги.
– Милые дамы, что присутствовали на свадьбе?
Княгиня вспомнила полдюжины вдов в невообразимых чепцах,