особой, завуалированной миссии. Если очень хочется довлеть, а в открытую не удается, тут в самый раз тайная власть. Судьи и прокуроры в закрытом обществе тоже обладают властью поворачивать закон по-своему. Но далеко не всякий имеет эту склонность – полагать свою волю выше, чем закон. Тугодумные шахматисты с музыкантами, во всяком случае, непригодны. Их законы – правила и ноты. Так что в юристы ты тоже неспроста пошел.
И вот навыки шпаны, образовавшись и облагородившись, тебе и в шпионстве сгодились. Все сошлось: в жизни ты себя нашел (в целом завидный факт – далеко не все себя находят), что и помогло тебе, не оглядываясь по сторонам, дослужиться до директора ФСБ. Это высокий пост, и, уверен, он был пределом твоих мечтаний. Как сказал, исполняя роль жулика в старом фильме «Черный принц», Калягин: «Он так высоко сидит, что из окон его кабинета виден Магадан…». В кресле главособиста тебе надо было от радости прыгать до потолка, потому что это и был твой потенциальный потолок. Первое время ты, наверное, и прыгал, хваля бога за состоявшуюся судьбу. Но потом этого показалось мало…
Тут я тебе расскажу анекдот. В советское время двое беседуют по телефону, и разговор постепенно съезжает на злобу дня. Тот, который поосторожнее: «Вась, может, не стоит сейчас об этом?». А тот, который беспечнее: «Да брось ты, Федя. Если всех таких, как мы, прослушивать, у них ушей не хватит!». Пока Федя думал, чем возразить, вдруг в сети кто-то третий, неизвестный, говорит полногласно, басовито и с расстановкой: «Хватит».
Теперь можно представить, что этот третий был ты – еще на стажировке, перед зачислением в органы. Тебя испытывали на рутинную выдержку, на стойкость нервов; сами экзаменаторы, между тем, тоже слушали, о чем ты не знал, почему и превысил полномочия. Ведь то, что сказал Вася, было неправдой, а ты как молодой советский юрист был еще честен и одновременно горд за Систему, в которую попал: как же так, мол, чтобы у нее да ушей не хватило! Поэтому ты болтунов и наказал за неуважение, чтобы по меньшей мере струхнули. Тебя же самого должны были за прокол отчислить, но, подумав, – в органах тоже ведь не дураки сидят – оценили находчивость: ты, как-никак, нашел способ профилактики масс, чтобы держали язык за зубами. Причем способ эффективный: сказал только двоим, но они, обомлев, разнесут потом изустно многим. Творческий подход к делу, таким образом, оценили.
А теперь 1999-й, из разговора президента Ельцина с Примаковым по спецсвязи: «…Не обессудь, Евгений Максимович, мы с тобой уже не так молоды, чтобы и дальше рулить… Но тут у меня на примете перспективный парень; да ты его хорошо знаешь: Путин. Как ты считаешь? Вот думаю: потянет он роль президента, не потянет? Весь в сомнениях, понимаш… Ты говори прямо: между нами останется. Мы же одни тут». Примаков, зная тебя, Путин, по своему ведомству, стал дипломатично отговаривать президента. (Это лишь моя версия, а правду узнаем году, может, в 2049-м: тебе тогда будет 97, а Примакову – ровно 120.)
Ельцин пуще засомневался, а когда прощались, еще раз спросил: