чем жизнь. Примечательно, что только после гибели ее замечают, но уже поздно.
Авиатор
Летун отпущен на свободу.
Качнув две лопасти свои,
Как чудище морское в воду,
Скользнул в воздушные струи.
Его винты поют, как струны…
Смотри: недрогнувший пилот
К слепому солнцу над трибуной
Стремит свой винтовой полет…
Уж в вышине недостижимой
Сияет двигателя медь…
Там, еле слышный и незримый,
Пропеллер продолжает петь…
Потом – напрасно ищет око:
На небе не найдешь следа:
В бинокле, вскинутом высоко,
Лишь воздух – ясный, как вода…
А здесь, в колеблющемся зное,
В курящейся над лугом мгле,
Ангары, люди, все земное –
Как бы придавлено к земле…
Но снова в золотом тумане
Как будто неземной аккорд…
Он близок, миг рукоплесканий
И жалкий мировой рекорд!
Все ниже спуск винтообразный,
Все круче лопастей извив,
И вдруг… нелепый, безобразный
В однообразьи перерыв…
И зверь с умолкшими винтами
Повис пугающим углом…
Ищи отцветшими глазами
Опоры в воздухе… пустом!
Уж поздно: на траве равнины
Крыла измятая дуга…
В сплетеньи проволок машины
Рука – мертвее рычага…
Зачем ты в небе был, отважный,
В свой первый и последний раз?
Чтоб львице светской и продажной
Поднять к тебе фиалки глаз?
Или восторг самозабвенья
Губительный изведал ты,
Безумно возалкал паденья
И сам остановил винты?
Иль отравил твой мозг несчастный
Грядущих войн ужасный вид:
Ночной летун, во мгле ненастной
Земле несущий динамит?
В 1910 году в России впервые был публично продемонстрирован полет на аэроплане летчика М.Н. Ефимова, а буквально накануне во Франции – был поставлен мировой рекорд нахождения в воздухе с пассажирами. Все общество захлестнула любовь к авиации, не стал исключением и А. Блок. Он часто приходил на импровизированный аэродром, наблюдать за летчиками, рекордами, ликовал и радовался вместе со всеми.
Но несколько раз на глазах поэта гибли летчики. Именно этому посвящено стихотворение – прослеживается связь с мифом об Икаре, который также слишком возгордился идеей полета. Поэтому завершает стих немой вопрос поэта: «Зачем?»
Балаган
Ну, старая кляча, пойдем ломать своего Шекспира!
Над черной слякотью дороги
Не поднимается туман.
Везут, покряхтывая, дроги
Мой полинялый балаган
Лицо дневное Арлекина
Ещё бледней, чем лик Пьеро
И в угол прячет Коломбина
Лохмотья, сшитые пестро…
Тащитесь,