сестра, потому что я старше на два года и во всем мире никто, кроме меня, не хотел и не хочет ему помочь.
Я давно заметила – когда бежишь со всех ног, в глаза бросаются странные вещи. Бурые полусгнившие ягоды на кусте за школьным скалодромом, тень… твоя собственная тень, бегущая перед тобой, как большая рыба на мелководье. Лужа в яме для прыжков, а в ней плавают желтые листья. Забытая красная шапочка на беговой дорожке. Почти такого же цвета, как и дорожка, чуть потемнее, совсем как кровь. Герард прикуривает сигарету на площадке для курения. До него метров пятьдесят, но это он. Видно, как он заботливо складывает руки в горсть вокруг зажигалки. На нем перчатки, кожаные. И то хорошо – он здесь, а не с остальными, там, в лесу. По крайней мере, я его вижу.
И даже эта мысль мелькнула на бегу: хорошо, что Герард не с остальными, там, в лесу. У него с головой не все в порядке. Что-то там у него в мозгах неправильно соединено. Все из-за Герарда, все из-за него – и то, что я бегу как сумасшедшая, и то, что случилось восемью месяцами раньше.
Это было еще в феврале, в киоске у трассы Е-6, часов в восемь вечера. Я побежала купить мамаше сигарет. Герард со своей бандой отирались поодаль, у заколоченной площадки для мини-гольфа.
– Пальцы замерзли, – сказал он задумчиво, – не согреться ли нам на кошачьей сволочи?
И засмеялся своим герардовским смехом, застенчивым таким, можно подумать, он полон любви и сострадания.
Я ничего и не поняла поначалу – как это: согреться на кошачьей сволочи? А остальные тоже смеялись – и Педер, и Ула, и еще какие-то – поменьше – подлипалы… так их и называли, подлипалы. Они таскались за Герардом, куда бы он ни пошел, убирали за ним тарелки в столовой, таскали его сумку, бегали по поручениям, воровали сигареты и леденцы, добывали где-то бензин для скутера – все что ни пожелает их кумир.
Оказалось, у него котенок в пластиковом пакете на руле. Я стояла в очереди в киоск и смотрела, как он достает котенка из пакета, чешет ему за ухом, прижимает к щеке, как живую мягкую игрушку, и многозначительно подмигивает своей свите. Черненький, маленький, как крольчонок, с белым пятнышком на грудке. Мне отсюда было слышно, как он мурлычет. Как мотор, сказал Герард и взял котенка за шкирку. Тот не протестовал. Чей котенок? Не знаю… может, кого-то из герардовских подлипал, ему ничего не стоило уговорить их принести из дома котенка, а может, просто не повезло – попался им на глаза.
– Что-то я мерзну, – сказал Герард, – у кого-нибудь есть горючка?
Педер, правая рука Герарда, услужливо достал пластиковый шланг, сунул один конец в бензобак своей «дакоты», засосал и начал сливать бензин в пластиковую бутылку из-под лимонада.
– Подержи-ка пакет, – скомандовал Герард и протянул пакет с котенком. – А теперь бензин.
Он взял у Педера бутылку, понюхал, сморщился и вылил в пакет. Котенок еле слышно пискнул.
– Потряси-ка хорошенько, надо его замариновать в бензине. А то погаснет через пять секунд.
Педер неуверенно усмехнулся:
– Ты что надумал? Герард, какого хрена, ты собрался