Максим Горький

Детство. В людях. Мои университеты


Скачать книгу

шумящее платье, прачка внушительно говорила:

      – Нынче, матушка, другая мода…

      Дядя смотрел на бабушку прищурясь, как будто она сидела очень далеко, и продолжал настойчиво сеять невеселые звуки, навязчивые слова.

      Дед таинственно беседовал с мастером, показывая ему что-то на пальцах, а тот, приподняв бровь, глядел в сторону матери, кивал головою, и жидкое его лицо неуловимо переливалось.

      Мать сидела всегда между Сергеевыми, тихонько и серьезно разговаривая с Васильем; он вздыхал, говоря:

      – Да-а, над этим надо думать…

      А Виктор сыто улыбался, шаркал ногами и вдруг пискляво пел:

      – Андрей-папа, Андрей-папа…

      Все, удивленно примолкнув, смотрели на него, а прачка важно объясняла:

      – Это он из киятра взял, это там поют…

      Было два или три таких вечера, памятных своей давящей скукой, потом часовых дел мастер явился днем, в воскресенье, тотчас после поздней обедни. Я сидел в комнате матери, помогая ей разнизывать изорванную вышивку бисером; неожиданно и быстро приоткрылась дверь, бабушка сунула в комнату испуганное лицо и тотчас исчезла, громко шепнув:

      – Варя – пришел!

      Мать не пошевелилась, не дрогнула, а дверь снова открылась, на пороге встал дед и сказал торжественно:

      – Одевайся, Варвара, иди!

      Не вставая, не глядя на него, мать спросила:

      – Куда?

      – Иди, с богом! Не спорь. Человек он спокойный, в своем деле – мастер и Лексею – хороший отец…

      Дед говорил необычно важно и все гладил ладонями бока свои, а локти у него вздрагивали, загибаясь за спину, точно руки его хотели вытянуться вперед, и он боролся против них.

      Мать спокойно перебила:

      – Я вам говорю, что этому не бывать…

      Дед шагнул к ней, вытянул руки, точно ослепший, нагибаясь, ощетинившись, и захрипел:

      – Иди! А то – поведу! За косы…

      – Поведете? – спросила мать, вставая; лицо у нее побелело, глаза жутко сузились, она быстро стала срывать с себя кофту, юбку и, оставшись в одной рубахе, подошла к деду: – Ведите!

      Он оскалил зубы, грозя ей кулаком:

      – Варвара, одевайся!

      Мать отстранила его рукою, взялась за скобу двери:

      – Ну – идемте!

      – Прокляну, – шепотом сказал дед.

      – Не боюсь. Ну?

      Она отворила дверь, но дед схватил ее за подол рубахи, припал на колени и зашептал:

      – Варвара, дьявол, погибнешь! Не срами…

      И тихонько, жалобно заныл:

      – Ма-ать, ма-ать…

      Бабушка уже загородила дорогу матери, махая на нее руками, словно на курицу, она загоняла ее в дверь и ворчала сквозь зубы:

      – Варька, дура, – что ты? Пошла, бесстыдница!

      Втолкнув ее в комнату, заперла дверь на крюк и наклонилась к деду, одной рукой поднимая его, другой грозя:

      – У-у, старый бес, бестолковый!

      Посадила его на диван, он шлепнулся, как тряпичная кукла, открыл рот и замотал головой; бабушка крикнула матери:

      – Оденься,